Не прошло и шестидесяти секунд, как она снова услышала спокойный голос шерифа:
— За компанией «Роллинг Хилл ландшафтинг» числятся три двенадцатиметровых грузовика с безбортовой платформой, два пикапа «Ф150» и один «Ф250». Сам Грэм сейчас ездит на «форде-таурусе», который арендовал через свою страховую компанию — компенсация за угнанный той женщиной пикап, насколько я понимаю.
— Какого цвета «таурус»? Темно-синего?
— Белого.
— О’кей…
Она снова вспомнила ту ночь.
«Ты должна была… Ты должна была меня убить».
— Том, мне нужно, чтобы за моим домом опять присматривали.
— Что происходит, Бринн?
— Кто-то за нами наблюдал, сидя в машине. Явно изучал обстановку. Джоуи его заметил. Ты знаешь этих мальчишек. Быть может, просто фантазии. Но мне не хотелось бы допустить ни малейшего риска.
— Разумеется, мы все сделаем, Бринн. Все необходимое.
В четверг седьмого мая Бринн сидела в своей кабинке рабочего зала с чашкой горячего шоколада. Действительно горячего. В последнее время она подсела на него, хотя в виде компенсации ей пришлось отказаться от любимых соленых крекеров и бутербродов с сыром бри. Теперь она выпивала не менее трех чашек какао в день. Не потому ли, что так продрогла в ту ночь? Вероятно, нет. Просто фирма «Суисс Мисс» производила действительно вкусный напиток.
Ей вспомнилось, что именно горячий шоколад они пили в «Гумбольдт лайнер», когда подходило к концу их первое с Грэмом свидание. Он обжигал им губы в начале разговора, а к концу его уже совершенно остыл.
Сейчас она просматривала свои записи — сотни мыслей, подчеркнутых фраз, конспектов бесед, которые состоялись у нее после встречи со Стэнли Манкевицем. Никогда в жизни не работала она так много.
«…Думаете не о том человеке…»
Зазвонил ее городской телефон. Она быстро сделала последний глоток и отставила чашку в сторону.
— Помощник шерифа Маккензи слушает.
— Алло? — произнесли в трубке с латиноамериканским акцентом и с той настороженной интонацией, с какой большинство людей разговаривают с полицейскими. Звонившая представилась менеджером гостиницы «Харборсайд инн» в Милуоки.
— Чем могу вам помочь? — Услышав о Милуоки, Бринн резко подалась вперед и насторожилась. Потому что звонить оттуда могли, скорее всего, в связи с убийством Фельдманов.
Она угадала: звонок был именно по этому поводу и по мере разговора становился для Бринн все более любопытным.
Управляющая отелем сказала, что видела по телевизору фоторобот человека по фамилии Харт или, возможно, Хартман, которого разыскивали в связи с убийствами у озера Мондак. Похожий на это описание мужчина заселился в ее гостиницу шестнадцатого апреля. Менеджер позвонила в местный полицейский участок, где ей посоветовали обратиться в управление шерифа округа Кеноша.
Звали гостя Уильям Хардинг.
Хардинг… Харт…
— Скажите, а он действительно убийца? — испуганно спросила женщина.
— У нас есть основания так считать… Какой он дал домашний адрес, когда регистрировался у вас? — Она щелкнула пальцами в сторону Тодда Джексона, который мгновенно явился к ней в кабинку.
Женщина продиктовала адрес в Миннеаполисе, Бринн медленно повторила его и шепнула коллеге:
— Проверь, и побыстрее.
На вопрос о телефонных звонках или посетителях женщина ответила, что сам Хардинг никому не звонил, но гости к нему приходили — он пил кофе с худощавым, по-армейски стриженным мужчиной, который, по словам менеджера, вел себя грубо, и красивой молодой особой лет двадцати с короткими рыжими волосами. Последняя немного напоминала второй фоторобот, показанный в новостях.
Все интереснее и интереснее…
Потом женщина добавила:
— Дело в том, что он до сих пор не выписался.
— То есть все еще живет у вас? — уточнила Бринн.
— Нет, госпожа следователь. Он заплатил за три дня вперед, семнадцатого числа после обеда куда-то уехал и больше не возвращался. Я пыталась звонить, но в справочной мне сказали, что по указанному адресу такой человек не значится ни в Миннеаполисе, ни в Сент-Поле.
Поэтому Бринн не удивилась, когда Джексон положил перед ней записку:
«Адрес фальшивый. Платная автостоянка. Имя не проходит ни по одной из полицейских баз данных».
Она кивнула ему и шепотом попросила:
— Передай Тому, что у нас появилось кое-что важное.
Джексон исчез, а Бринн принялась перелистывать свои записи.
— Нет ли у вас номера его кредитной карты? — спросила она менеджера отеля.
— Он платил наличными. Но я звоню, потому что он оставил в номере свой чемодан. Если он вам нужен, можете забрать его.
— Неужели? Тогда я скоро дам вам знать. Мне бы очень хотелось просмотреть содержимое. Я только внесу коррективы в свои планы и тут же перезвоню.
Когда разговор закончился, Бринн откинулась на спинку кресла.
— Ты в порядке? — Том Даль зашел к ней в кабинку и с опаской заглянул в глаза, как она подозревала, излучавшие сейчас странное сияние.
— Более чем в порядке. У нас появился отчетливый след.
Мишель Алисон Кеплер — теперь жгучая брюнетка со следами обильных коллагеновых инъекций на лице — сидела в спальне своего роскошного особняка в фешенебельном районе Милуоки и красила ногти темно-сливовым лаком — такой же был у нее той жуткой апрельской ночью.
Размышляла она о простой истине, усвоенной уже давно: люди слышат только то, что хотят услышать, видят, что хотят увидеть, и верят тоже лишь в желаемое. Но для того, чтобы использовать эти слабости, необходимы острый ум, умение распознать их мечты и ожидания, а потом тонко, по крупицам скормить информацию, пока они не сочтут себя удовлетворенными. Нелегкое дело. Но для таких, как Мишель, это наиважнейший навык, способ выжить.
Она думала об этом, вспоминая свою подругу по несчастью той ночью — помощника шерифа Бринн Маккензи.
«Вы их знакомая?.. Из Чикаго?.. Я слышала, что вы и Эмма когда-то работали вместе… Вы тоже юрист?»
Боже, насколько же ты простодушна, Бринн!
Там, в доме Фельдманов, Мишель попала в тяжелое положение. Хозяева мертвы. Необходимое ей досье найдено и уничтожено, а значит, Харт и Льюис больше не нужны. Однако Харт неожиданно проявил кошачью реакцию… И ночь превратилась в сплошной ад.
Бегство в лес…
Затем встреча с помощником шерифа Бринн Маккензи. Инстинктивно Мишель выбрала роль, хорошо понятную провинциалке: богатенькая, избалованная девушка, не вызывающая поначалу особых симпатий, но с толикой сомнений в себе, брошенная мужем как раз за то, что стала именно такой, какой он хотел ее видеть.