Тимур подпрыгнул на месте. Мазила застыл как громом пораженный. Рядом с ним дрожал и плавился воздух, будто под ржавым железом все еще работал двигатель.
— Ты чё… — начал было Тимур, но замолчал на полуслове.
Мотор взрыкнул. Глухо, трескуче. Экскаватор ожил.
Ковш резко взметнулся вверх. Кабина дрогнула и с ржавым скрипом повернулась в сторону. Это произошло настолько быстро и неожиданно, что Мазила не удержал равновесия и полетел вниз.
Но прежде чем он упал, машина опять скрипнула, и громада ковша полетела вниз, туда, где на взрыхленной земле сидела Леся.
Шлепнулся и вскрикнул Мазила…
Побледнел как простыня Тимур…
Взвизгнула, закрыв глаза ладонями, Леся…
Ворожцов метнулся вперед, на помощь. Тут же отшатнулся, понимая, что против ковша, как против лома — приемов не существует…
Все это произошло за секунду. Кратчайшую и такую бесконечно долгую.
Лязгнуло. Машина снова замерла и заглохла. Ковш застыл сантиметрах в десяти над головой Леси.
Ворожцов бессильно опустился на траву. Леся осторожно убрала руки от лица и медленно подняла глаза вверх.
А Тимур застыл на месте. Он только махал рукой в сторону и бессмысленно повторял:
— У… у… у…
— Господи, — прокряхтел ошалелый Мазила, поднимаясь на ноги.
— Уходи, — в очередной раз махнул рукой Тимур и шагнул к Лесе. Но девчонка и сама сообразила. Не поднимаясь на ноги, отползла из-под ковша, подтянула рюкзачок.
Там ее встретил Тимур, схватил за плечи, оттащил в сторону. Его руки забегали по ее бокам, рукам, плечам, ногам, хватая то тут, то там, словно пытаясь удостовериться, что ничего не сломалось, что она цела и невредима.
Ворожцов почувствовал приступ дурноты, в глазах потемнело. Тело охватила слабость. Последний раз такое было с ним в детстве. Ему было лет восемь, он жутко перепугался. Ощущения были похожими, а потом он просто потерял сознание, напугав бабушку и Павла.
Только этого сейчас не хватало.
Он закрыл глаза, схватился руками за голову, стараясь удержать ускользающее сознание. Когда отнял руки от лица, Тимур уже был далеко от Леси. Зато близко к Мазиле.
— Мелкий, ты охренел?
— Это не я! — Мазила выставил вперед руки и замотал головой. — Я не трогал ничего!
— Не трогал? Ты же сказал, что там бензина нет.
Тимур медленно подошел ближе, остановился, навис угрожающе и выбросил вперед руку, норовя схватить мелкого за грудки. Мазила отскочил в сторону. Пальцы стиснули воздух. Тимур застыл, как статуя. Только глаза недобро сверкали, и желваки ходили туда-сюда.
— Его там и нет, — жалобно проговорил Мазила. — Я, когда забирался, дырку в бензобаке видел.
— А это тогда что было? А?
Тимур сделал неопределенный жест рукой и снова кинулся к мелкому. Ворожцов выскочил между ними в последний момент. Тимур остановился, чуть не врезавшись в него. Поглядел непонимающе.
— Чего? Ща и тебе по лбу закатаю, — пообещал яростно.
— Он здесь ни при чем, — как мог мягко сказал Ворожцов. — Он не виноват, Тимур. Ты забыл, где мы находимся?
Тимур покачивался из стороны в сторону, сопел зло, но остывал потихоньку, это было видно.
— И что это тогда?
— Сейчас.
Ворожцов запустил руку в карман. Его тоже потряхивало от выплеска адреналина. Пальцы слушались плохо, и он едва не выронил наладонник.
— Думаешь, аномалия? — спросил Тимур уже спокойнее.
— Там воздух дрожал, — ответил Ворожцов, включая ПДА.
Экран осветился. Карта загрузилась мгновенно. Появились маршрутные метки, данные по радиации, а точнее, ее отсутствию, возникли четыре метки по центру экрана. Сканер нашел хозяина и его друзей. И все.
— Шарманка сдохла?
— Да нет вроде, — покачал головой Ворожцов, хотя не мог поручиться на сто процентов, что прибор работает как надо. — Выходит, это не аномалия.
— Тогда что? — резонно спросил Тимур.
— Я про такое слышал, — с опаской подошел Мазила. — Сталкеры рассказывают, что в некоторых тоннелях и зданиях свет горит.
— Тоже мне невидаль, — окрысился Тимур. — Ты, мелочь, молчи лучше.
— Не так горит, как обычно. Там провода оборваны, генераторы сдохли давно, а он как-то работает. Понимаете?
— Лампочки без электричества, тракторы без бензина… бред какой-то.
— Не бред! — осенило Ворожцова.
Тимур посмотрел на него, словно ждал объяснений. Ворожцов и хотел бы объяснить, но пугать и без того перепуганных Лесю с Мазилой не собирался. Тем более договорились ведь: никому ни слова.
— Everybody do it, everybody move it, — фальшиво напел он и с надеждой поглядел на Тимура.
Тот сообразил. Кивнул, посерьезнев. Мазила непонимающе крутил башкой, глядя то на Ворожцова, то на Тимура, силясь осмыслить, что все это значит.
— Ты чего это? — решился спросить он у Ворожцова.
— Ничего.
Мазила не поверил, снова открыл было рот. Но тут очень вовремя вклинился Тимур. Хлопнул по плечу.
— Мелкий, извини. Я малость погорячился.
— Я понимаю, — чуть смущенно ответил тот.
— Вот и славно, — улыбнулся Тимур. — Тогда пойдем дальше.
Правильно. Надо идти. Не надо здесь останавливаться. Нигде. До цели всего ничего. Надо двигаться.
Надо…
Ворожцов обернулся. Возле брошенных вещей на рюкзачке сидела Леся.
Сидела, подобрав ноги, обхватив руками колени.
Сидела без единого движения. И по щекам ее тихо бежали слезы. Настоящие, молчаливые, без завываний. Ни для кого.
«Пробрало», — почему-то отстраненно подумалось Ворожцову. Может быть, это включился холодный расчет, так необходимый для выживания? А может, просто перегорели все эмоции.
— Так, — донесся из-за плеча упавший голос Тимура, — не идем дальше.
Тимур не умел правильно успокаивать плачущих женщин.
Его предки ссорились редко, но пару раз после очередных споров о будущем сына мать все же ревела. Отец быстрыми шагами выходил с кухни и утыкался в телик, а Тимур с оттенком вины подходил к матери и неуклюже ее обнимал.
Он понимал, что не виноват, но женские слезы раздражали. Становилось неуютно, хотелось, чтобы они поскорее исчезли. И это раздражало еще сильнее…
Тимур кособоко обнимал Лесю и похлопывал ее по спине. То, что девчонка прижимается к нему, не приводило в восторг, хотя он так часто мечтал об этом.