Ворожцов снова зовет, но уже тише. Зачем кричать? Но в коридоре шумно, и он вновь остается не услышанным.
На третий раз Тимур оборачивается. И не только он.
— О, Ворожик-ёжик, — весело поддевает Сергуня. — Тебя кто так оболванил?
Ворожцова всегда стрижет мама. И вчера она на самом деле немного перестаралась. В результате на голове у Ворожцова получился короткий ёжик: обидно, но не смертельно. Во всяком случае, до текущего момента ничего страшного он в этом не видел.
— В парикмахерской, — зачем-то врет Ворожцов.
Сергуня поворачивается вполоборота, чтобы его было видно девчонкам, вскидывает палец и патетически сообщает:
— Вот что бывает, если ходить в дешевые парикмахерские.
Девчонки хихикают. Даже Тимур улыбается.
— Не у всех папа маме на день рождения салон красоты дарит, — вяло огрызается Ворожцов.
— А я в мамкином салоне даже укладку не делаю, — фыркает Сергуня. — Вот еще.
— Чего так?
— А зачем? Чтоб меня там маменькиным сынком считали? Там знаешь какие девки работают! К таким надо подкатывать не за материнскими чувствами.
Девчонки, что стоят рядом, переглядываются. Одна шепчет что-то другой на ухо, и обе снова хихикают. Над ним? Или над Сергуней?
Вообще Сергуня выглядит сейчас дешевым позером. Но это для него, для Ворожцова, да и то после того, как брат про блондинчика все разъяснил. А чего там в мозгах у девчонок, кто ж его знает? Это только считается, что девочки быстрее мальчиков развиваются. А поглядишь на это глупое хи-хи, и сразу берет сомнение.
— Поговорить надо, — обращается он к Тимуру.
Тимур кивает.
— Наедине, — тихо добавляет Ворожцов.
— Ворожкин, — радостно подхватывает Сергуня, — так тебя девки не интересуют. Летела стая голубей, один другого голубей. Что ж ты раньше молчал? Ты не обольщайся: Тимур не из этих.
Девчонки откровенно потешаются над ситуацией. Ворожцов понимает, что надо как-то ответить.
— Сергунь, ты совсем озабоченный? — спрашивает он свысока.
И тут же задним числом понимает, что сморозил глупость. Что это ничуть не обижает блондина, а скорее его самого выставляет занудой. Сергуня и девчонки хохочут.
Ворожцов с Тимуром отходят.
— Чего хотел? — спрашивает на ходу Тимур.
— Идея есть, — говорит Ворожцов. — Надо обсудить.
— Так давай обсуждать, — останавливает его Тимур. — Куда тащишь-то?
Ворожцов пристально смотрит на Тимура.
На секунду, на какое-то мгновение ему кажется, что он обратился к нему зря. Но тот спокоен: в нем нет глупости девчонок из параллельного. Нет понтов Сергуни. И сомнения оставляют Ворожцова, не успев застрять в душе.
— Говорю же, наедине надо. Тема такая… не для посторонних. Ты же знаешь, откуда у меня брат вернулся?
Тимур кивает.
— Я тебе расскажу, что там было…
— Твой братец рассказывал, — давит улыбку Тимур. — Фиг поймешь, чего там было.
— Поймешь, — уверенно говорит Ворожцов. — Я расскажу понятнее. А потом идеей поделюсь.
— Хочешь пойти по стопам братца? — поддевает Тимур. — Смотри, сопьешься.
Но, несмотря на отпускаемые колкости, с Ворожцовым он идет.
Они запираются в туалете, и Ворожцов начинает говорить. Заходит издалека. Рассказывает, постепенно приближаясь к сути. Тимур заинтересовывается.
Звенит звонок.
Ворожцов замолкает, смотрит на Тимура.
— Пошли на литру, потом дорасскажу.
— Фиг с ней, с литрой, — останавливает его Тимур, и Ворожцов понимает, что тот уже проникся идеей. Или задумал что-то свое.
Весь урок они проводят в туалете. Ворожцов рассказывает. Тимур слушает, не перебивая, что случается с ним редко.
Выслушав предложение Ворожцова, кивает.
— Когда ты это хочешь?
— Надо собраться, подготовиться, — размышляет вслух Ворожцов. — Пока туда, пока обратно, пока там. Это время. За выходные не успеем, значит… на каникулах. Не прогуливать же. Предки просекут.
Тимур задумчиво шкрябает ногтем по крашеному оконному стеклу, на котором уже кто-то нацарапал до него «Динамо — чемпион», а кто-то другой в ответ приговорил мечтательные пожелания любимой футбольной команде коротким вердиктом из трех букв.
— Лады, — говорит он наконец. — Надо подумать, что с собой брать. И это… Вдвоем опасно.
— Согласен, — кивает Ворожцов.
— Надо кого-то еще взять. Понадежнее.
— Хорошо. Только не Сергуню.
Перекинувшись еще парой фраз, они выходят из туалета и идут к кабинету литературы. Вид у обоих заговорщицкий. Они единомышленники. Команда. Вот только надо как-то оправдываться перед литераторшей.
Объясняться с училкой не приходится: возле кабинета их нагоняет звонок. Дверь распахивается. В числе первых в коридор вылетает Сергуня.
— О! — горланит он на весь этаж. — Голубятня! Тимур, а я думал, ты нормальный чел. Вы где шляетесь?..
…Ворожцов отвлекся от мельтешащей под ногами травы. Поднял голову и поглядел вперед.
Тимур свернул с заросшей бурьяном улицы, толкнул калитку соседнего участка. Та не поддалась. Ворожцов остановился рядом. Забор здесь был решетчатым, сделанным на совесть, хоть и изрядно проржавевшим. Кое-где еще лохматились остатки облупившейся краски. Калитка и ворота смотрелись основательно, как и вся ограда, только приржавели намертво.
Не найдя щеколд, замков или чего-то еще, что могло бы помешать попасть внутрь, Тимур пихнул калитку снова, уже сильнее. Бесполезно.
— Прикипело, — поделился наблюдением Тимур и посмотрел сквозь решетку на участок.
Дом здесь был основательный, как и ограда. Строили его с любовью и своим пониманием красоты и богатства, которое вылилось в глупый флюгер на крыше и вычурные наличники на окнах.
За домом чернел сруб бани с низкими оконцами. Возле ворот ржавел на спущенных колесах ярко-оранжевый когда-то тарантас со смешными ушами на задних крыльях. «Запорожец» — дитя советского автопрома, брошенное здесь в прошлом веке.
— Чего шарманка?
— Три аномалии, — поглядел на экран Ворожцов.
— Тогда давай через забор, — предложил Тимур. — Перелезть сможешь?
— Смогу.
Тимур кивнул, отошел в сторону, туда, где за забором стояла навечно припаркованная старая ушастая машина, ухватился за решетку и полез наверх. Подтянулся, вскарабкался. На секунду завис на самом верху, подобрав под себя ноги, покачнулся, как петух на жерди, и спрыгнул.
Гулко металлически грохнуло. Тимур приземлился на капот убитой машины. А уже с него легко соскочил на землю.