— Он так спросил?
— Да. И ему ответили, что очень близко. Это Хайдта тоже обрадовало. Затем телефоны умолкли, и больше по ним никто не звонил.
— Семь вечера. Где-то за границей. Еще что-нибудь известно?
— Увы.
— Спасибо тебе большое за помощь. Отправляюсь на охоту.
— Я бы с радостью подержал спутник подольше, но начальство уже и так интересуется, зачем мне понадобился скучный городишко под названием Лондон.
— За мной «Периньон», Рене.
— Само собой. До свидания.
— À bientôt, et merci beaucoup. [15] — Бонд нажал «отбой».
За годы службы в резерве ВМФ и потом, в ГМП, Бонду попадались злодеи самого разного толка — боевики, террористы, маньяки-психопаты, беспринципные предатели, продающие секретные сведения о ядерном оружии безумцам, способным ими воспользоваться… Понять бы, в чем интерес Хайдта.
Намерения… действия.
Что ж, даже если разгадать намерения этого извращенца Хайдта пока не удалось, кое-какие действия Бонд предпринять может.
Десять минут спустя он сбежал по ступенькам, на ходу выуживая из кармана ключ от машины. Адрес Северана Хайдта ему вновь уточнять не пришлось. Он запомнил его наизусть еще вчера.
Здание МИ-5 Темз-Хаус, Министерство по делам Северной Ирландии и связанные с ними ведомства впечатляют внешне куда меньше, чем расположенная неподалеку, на противоположном берегу Темзы, цитадель МИ-6. Главный корпус «Шестерки» выглядит как футуристический анклав из фильмов Ридли Скотта (за сходство с зиккуратом его прозвали «Вавилон-на-Темзе», но есть и второе прозвище, более обидное — «Леголенд»).
Темз-Хаус, хоть и уступает в архитектурном отношении, внушает гораздо больший трепет. Девяностолетняя серая каменная глыба, вроде тех, где в Советском Союзе или в Восточной Германии человек отвечал на вопросы еще до того, как ему успевали их задать. Впрочем, здание может похвастаться весьма впечатляющей скульптурой (например, «Британия» и «Святой Георгий» Чарлза Сеарджента Джаггера), поэтому главную дверь ежедневно дергают туристы из Арканзаса и Токио, путающие здание МИ-6 с расположенной неподалеку галереей Тейт.
В глухих недрах Темз-Хауса скрывались кабинеты Третьего отделения. Площади и оборудование организация сознательно — из соображений непричастности — арендовала у «Пятерки» (по части оборудования МИ-5 равных нет).
Большая операторская выглядела довольно потрепанно — облупленные зеленые стены, обшарпанная мебель, потертый ковер. Со стен смотрели непременные казенные плакаты — о внимании к подозрительным предметам, о пожарных учениях, о делах профсоюзов и охране здоровья. Над некоторыми уже успели потрудиться скучающие сотрудники, дописавшие или вымаравшие кое-какие буквы и знаки:
В с.уП.е
обнаружен.А …доз.А
объеДКов
Но компьютеры здесь были мощные, с большими и яркими плоскими мониторами. Рядом с самым большим и ярким стоял, скрестив руки на груди, заместитель начальника по оперативным вопросам Перси Осборн-Смит, одетый в коричневый пиджак и не совсем того оттенка брюки (он проснулся в четыре утра), рядом двое молодых людей — его помощник и взъерошенный техник, склонившийся над клавиатурой.
Осборн-Смит нажал кнопку и еще раз прокрутил запись, сделанную подслушивающим устройством, которое поставили после бесполезной поездки в Кембридж, подарившей ему только ночное расстройство желудка от курицы с карри. Прослушка никоим образом не касалась подозреваемого по «Инциденту-20», однако плоды принесла неплохие. Подручные Осборн-Смита прилепили несколько микрофонов на окна одного из сообщников анонимного злодея — человека по имени Джеймс Бонд, агента категории «ноль-ноль» отдела «О» ГМП Министерства иностранных дел и по делам Содружества.
Осборн-Смит прослушал запись еще раз. Голос с французским акцентом: «У меня для тебя кое-что есть, Джеймс». И ответ: «Я одеваюсь. Включаю громкую связь».
Вот так Осборн-Смит узнал о Северане Хайдте и о том, что он стоит во главе «Грин уэй энтерпрайзис». Бонд, оказывается, не счел нужным упомянуть, что его визит на Бутс (на улицу, заметим, а не в аптеку) дал такие существенные результаты.
— Засранец этот Бонд, — выругался помощник Осборн-Смита, спортивный молодой человек с дурацкой копной густых каштановых волос. — Играет чужими жизнями.
— Не так резко, — осадил Осборн-Смит молодчика, которого мысленно называл «зам зама».
— А что? Засранец и есть.
Осборн-Смита как раз приятно поразило, что Бонд связался с французскими спецслужбами. В противном случае никто бы не узнал о намерении Хайдта уничтожить сегодня вечером девяносто с лишним человек где-то за пределами страны или по крайней мере присутствовать при их гибели. Эта запись только укрепила намерение Осборн-Смита заковать Северана Хайдта, то есть Ноя, в наручники и бросить в Белмарш или в камеру для допросов Третьего отделения, тоже не отличающуюся гостеприимством.
— Хайдта нужно обложить со всех сторон, — велел он помощнику. — Я должен знать все его сильные и слабые стороны, какое лекарство принимает, что читает — «Индепендент» или «Дейли спорт», за кого болеет — за «Арсенал» или за «Челси», чем питается, над какими фильмами плачет, каких боится, с кем крутит шуры-муры или кто крутит с ним. И как. Собери группу захвата. Да, и кстати, мы ведь так и не получили от Бонда заявление на право ношения оружия?
— Нет, сэр.
Вот это Осборн-Смита задело.
— Где мое небесное око? — обратился он к молодому технику, склонившемуся над пультом управления.
Выяснить конечный пункт путешествия Хайдта простейшим путем они уже пытались. Поскольку парижский espion [16] установил, что подозреваемый летит частным самолетом, они прошерстили весь реестр Ассоциации гражданской авиации, выискивая борта, зарегистрированные на Северана Хайдта, «Грин уэй энтерпрайзис» или дочерние предприятия. Но ничего не нашли. Придется по старинке науськивать ищейку. Если можно так назвать беспилотный самолет-разведчик стоимостью в три миллиона фунтов.
— Сейчас, секундочку… — бормотал техник. — Все, «Большая птица» в дозоре.
Осборн-Смит посмотрел на экран. Удивительно четкое изображение с высоты трех миль.
— Ты уверен, что это дом Хайдта, — спросил он, присмотревшись, — а не территория предприятия?
— Совершенно уверен. Частное жилище.
Дом занимал целый квартал в Кэннинг-Тауне. От соседей из муниципальных домиков и обшарпанных квартир его (вполне закономерно) отделяла внушительная стена, ощетинившаяся колюче-режущей проволокой. За стеной зеленел ухоженный сад в майском цвету. Лет сто назад этот дом был, по всей видимости, скромным складом или фабрикой и теперь проживал вторую жизнь. Рядом сгрудились четыре пристройки и гараж.