— А китайцы? Они ведь остались без дешевой нефти.
— Китайцам не с руки жаловаться — в Судане едва не разгорелась очень нехорошая война, причем частично по их вине. Зато правительство Восточного Альянса на седьмом небе от счастья. Тамошний губернатор шепнул нашему премьеру, что в следующем году они проведут референдум, отделятся от Судана и устроят демократические выборы. Им нужны долгосрочные экономические связи с нами и с Америкой.
— А у них много нефти.
— Прямо фонтанами бьет, — подтвердил Таннер. — Слушай дальше. Почти все продуктовые поставки Фелисити Уиллинг возвращаются в Кейптаун. Распределением займется Всемирная продовольственная программа — еда пойдет тем, кто в ней действительно нуждается. — И добавил: — Жаль Лэмба.
— Шагнул под пули и спас нам жизнь. Его должны наградить посмертно.
— Обязательно сообщу на Воксхолл-Кросс. Ты уж прости, Джеймс, но жду тебя здесь к понедельнику. В Малайзии что-то зреет, просматривается связь с Токио.
— Необычное сочетание.
— Вот именно.
— Буду в девять.
— Можно к десяти. Неделька у тебя выдалась тяжелая.
Они распрощались. Бонд только успел отхлебнуть виски, как телефон снова завибрировал. Он посмотрел на экран и ответил после третьего гудка:
— Привет, Филли.
— Джеймс, я тут следила за новостями… Какой ужас! С тобой все хорошо?
— Да. Денек был непростой, но вроде все улажено.
— Ты просто образец сдержанности. Выходит, «Геенна» и «Инцидент-20» никак не связаны? Подумать не могла. Как же ты разобрался?
— Корреляционный анализ. Ну и без пространственного мышления, конечно, никуда, — серьезно заявил Бонд.
Филли, чуть помедлив, спросила:
— Джеймс, ты меня разыгрываешь?
— А то.
Мелодичный смешок.
— Слушай, я понимаю, ты валишься с ног, но у меня еще новости по «Стальному патрону». Рассказывать?
«Спокойно», — приказал себе Бонд, но успокоиться не мог. Предатель отец или нет?
— Я выяснила, как звали устраненного КГБ «крота» из «Шестерки».
— Отлично. — Он медленно-медленно вдохнул. — И кто он?
— Секунду. Где же…
Бонд сдерживался лишь колоссальным усилием воли.
— Ага, вот. Роберт Уитерспун. Завербован резидентом КГБ в Кембридже. Оперативный сотрудник КГБ толкнул его под поезд на станции «Пиккадилли-Серкус» в 1988 году.
Бонд зажмурился. Эндрю Бонд не учился в Кембридже. Они с мамой погибли в горах Франции в 1990 году. Отец не предатель и не шпион.
— Кроме того, в рамках «Стального патрона» был убит еще один внештатный сотрудник «Шестерки». Обычный агент, не «двойной», восходящая звезда. Занимался контрразведкой: выслеживал «кротов» в МИ-6.
Бонд прокрутил эти сведения в голове — словно кубики льда в бокале.
— Что известно о его смерти?
— Почти ничего. В районе девяностого года где-то во Франции или Италии. Убийство было замаскировано под несчастный случай, а в качестве предупреждения у тела оставили стальной патрон.
Бонд криво улыбнулся. Возможно, отец все же был разведчиком — но не предателем. Во всяком случае, свою страну он не предавал. Но не предал ли он семью? Не перешел ли Эндрю некую грань? Ведь он брал собственного сына на встречи, надеясь перехитрить противника.
— И еще, Джеймс. Ты спрашивал о «его смерти»?
— Что-что?
— Ты сказал «его» про агента контрразведки, убитого в девяностом. Так вот, судя по архивным данным, это была женщина.
О Боже! Шпионом была его мать, Моник Делакруа Бонд? Невероятно. С другой стороны, она ведь работала фотографом-фрилансером — очень удобное прикрытие для агента. И тяга к приключениям у нее была куда больше, чем у отца: именно мать приучила Эндрю к скалолазанию и горным лыжам. Бонд вспомнил, что она каждый раз вежливо, но очень твердо отказывалась брать маленького Джеймса с собой на задания.
Еще бы. Ни одна мать не подвергнет опасности собственного сына, чему бы там ни учили на занятиях.
Бонд понятия не имел, как в те годы строилась кадровая политика, ведь Моник родилась в Швейцарии, но, по всей видимости, такое допускалось.
Конечно, придется еще поработать, чтобы разрешить сомнения. Если все подтвердится, то он выяснит, кто отдал приказ и кто его исполнил. Впрочем, этим он займется сам.
— Спасибо, Филли. Ты просто гений и вполне заслуживаешь ордена Британской империи.
— Подарочного купона в «Селфриджес» вполне достаточно. Когда у них будет «неделя Болливуда», закуплю продуктов под завязку.
Выходит, и в еде их предпочтения совпадают.
— Лучше я отведу тебя в одно местечко на Брик-лейн — там готовят лучшее карри в Лондоне. Алкоголь, к сожалению, не подают, так что захватим бутылочку бордо. Давай в следующую субботу?
Она ответила не сразу. «Наверное, уточняет, свободна ли», — предположил Бонд.
— Договорились.
Перед глазами встал образ Филли. Пышные рыжие волосы, зеленые глаза с золотыми искорками, тихий шорох, когда она закидывает ногу на ногу…
— Только приходи не один, — добавила она.
Он замер с бокалом у самых губ и машинально ответил:
— Хорошо.
— Ты с подружкой, и мы с Тимом. Отлично повеселимся.
— С Тимом… Твой жених?
— Ты, наверное, слышал, что у нас не все гладко, но в итоге он отверг очень заманчивое предложение и остался в Лондоне.
— И правильно. Думал бы сразу.
— Не стоит его винить, со мной ужиться нелегко… В общем, мы решили попробовать еще раз. Итак, решено, давай в субботу. Тебе будет интересно поболтать с Тимом о машинах и мотоциклах — он в них здорово разбирается. Даже лучше меня.
Она говорила быстро. Слишком быстро. Офелия Мейденстоун была девушкой не просто красивой, но еще и наблюдательной и умной. Она прекрасно поняла, что произошло в понедельник в ресторане, ощутила эту тонкую связь и теперь будет терзаться сомнениями: а вдруг у них что-то получилось бы… Однако вмешалось прошлое.
«Прошлое, — горько усмехнулся Бонд, — которое так влекло Северана Хайдта».
И которое его погубило.
— Очень рад за тебя, Филли, — совершенно искренне сказал он.
— Спасибо, Джеймс.
— Только имей в виду: я не позволю тебе угробить жизнь на прогулки с детской коляской по Клэпхему. Ты великолепный координатор, так что готовься работать со мной во всех проектах.
— Буду ждать, Джеймс. Где скажешь и когда скажешь.
Бонд усмехнулся. Не самая удачная формулировка — при сложившихся-то обстоятельствах.