— Были, — поморщившись чему-то, поправил его Хайк. — Были да сплыли. Новый Император со своих друзей-знакомых как раз и начал, с тех, кто о нём много чего лишнего знал! Нынче каждый день в новостных линиях о казнях сообщают: один сановник из прежнего окружения Кардинала вдруг шпионом чужих оказался, второй — отравителем… другие — опасными ворами-казнокрадами или тайными вредителями… и так далее.
Я уж не говорю о бывших советниках умершего Императора: тех арестовали и казнили в первый же день, за саботаж и попустительство. За то, что Императора не уберегли!.. Думаешь, Кардинал о тебе забыл? Как же! Небось, спит и видит, когда ты в его домик заявишься, там тебя наверняка уже ждут. С наручниками и кляпом наготове.
— Вот это да-а-а, — протянул изумлённо Мар, — вот так фокус. Семён, на тебя, кажись, вновь охотничий сезон открыт, с поисковыми заклинаниями! То-то я последнее время себя непонятно чувствовал, словно кто ищет нас, но не думал, что дело настолько серьёзным может быть… А это, оказывается, имперский сыск по приказу нашего дорогого жреца-шефа от столбняка очнулся. Эх, какая знатная крыша навернулась! Жаль, у меня на неё такие грандиозные планы были, пальчики оближешь…
— Проверить сначала надо, — сухо ответил Семён и медальону, и Хайку. — Не верю без доказательств! Впрочем, рисковать не станем, отправимся туда, где безопасней. На Перекрёсток нельзя, само собой, да и в другие продвинутые Миры нежелательно… Мар, давай на своё усмотрение, в любой захолустный Мир. Кстати, транспортное заклинание после недавних переносов у тебя не сильно потрачено, вытянешь нас троих?
— Запросто, — оживился медальон. — Я ж тебе рассказать хотел, да ты мне не дал: после купания в принцевом стакане у меня все заклинания обновились! Представляешь — все! И даже те, о которых я позабыл за давностью лет, которые где-то на заднем плане болтались, за ненужностью… типа архивчик полностью использованных, пустых, мне всё некогда от них избавиться было… лень, если честно. Таки пригодились, да! Иногда и лениться полезно, в чём я никогда не сомневался.
— Прямо натуральный вечер сюрпризов, в самом деле, — развёл руками Семён. — Причём один другого удивительнее! Значит, и пищевое заклинание восстановилось?
— А то, — охотно подтвердил Мар. — С голоду не помрёшь, гарантирую.
— Очень хорошо, — Семён взял со стола железный стакан, протянул его Хайку, — спрячь в сумку да смотри не потеряй. Ценная вещь, куда как поважнее шара предсказаний будет! — Хайк недоверчиво усмехнулся: что может быть ценнее магического шара? Но возражать не стал, положил стакан на самое дно.
— Ой, смотрите, смотрите! — закричала Олия, с ужасом показывала на ящерицу пальцем. — Совсем с ума сошла! Чокнулась…
Семён поглядел на ящерицу и расхохотался: рептилия, вконец очумев от пива, лихо плясала на бочонке, то и дело показывая в сторону хижины шамана разные непристойные жесты; дули у ящерицы получались неважно, пальцы на лапках были коротковаты, а всё остальное выходило убедительно.
— Не обращай внимания, — отсмеявшись, посоветовал девушке Семён. — Обычная пьяная ящерица, эка невидаль… Пивус рептилис называется, местный вид. Очень редкий! — Объяснять Олии историю чокнутой ящерицы Семён не хотел, зачем человека зря расстраивать.
— Мы всё же переносимся или нет? — вежливо напомнил Мар. — Или на пьяных заколдованных шаманов любуемся?
— Переносимся, — махнул рукой Семён.
В новом Мире была ночь и шёл мелкий промозглый дождь: троица стояла на узкой улочке, мощёной тёсаным камнем — булыжники мостовой блестели как стеклянные в свете неярких газовых фонарей; сырые стены домов проступали за фонарями смутными тёмными пятнами. После жаркого Пёстрого Мира сразу стало холодно и Семён превратил свой легкомысленный наряд в более подходящую одежду: костюм вроде охотничьего, непромокаемый плащ с капюшоном и сапоги; Олия тоже организовала себе нечто подобное. Хайк, как человек закалённый и непривередливый, на плохую погоду внимания обращать не стал. Да и не было у него костюма-хамелеона…
— Мар, где мы? — Семён шёл, пытался разглядеть в сырой мгле вывеску гостиницы. — Что за Мир?
— Да кто ж его нынче знает, — вздохнул медальон. — Я использовал адрес одной из лучших гостиниц Виноградного Мира, хороший Мир, там всегда лето и народ очень дружелюбный, особенно если ты при деньгах. А куда попали на самом деле, не знаю: на лето ничуть не похоже, скорее ранняя осень. Да и архитектура… В Виноградном так не строят.
— Разберёмся, — Семён остановился возле одного из фонарей, вгляделся в слякотную мглу. — Смотрите, там на доме вроде вывеска какая-то есть! Может, всё же гостиница? И чего у них такая темень, ни одно окно не светится… Мар, ну-ка, подсвети, — Семён шагнул ближе к дому.
Во вспыхнувшем матовом свете на вывеске обнаружились старательно нарисованная волчья морда с оскаленной пастью и, чуть ниже, надпись: «Волчье логово»; ещё чуть ниже: «Гостиница». А ещё ниже, совсем мелко: «На твой страх и риск, путник».
Семён замер на пороге в нерешительности:
— Подозрительная какая-то гостиница! Может, ну её? Давайте другую поищем, без предупредительных надписей. Что-то у меня на душе неспокойно…
— Глупости, — Олия смахнула с лица дождевые капли. — У моего дедушки во дворе замка бассейн есть, там на табличке тоже написано: «Купайтесь на свой страх и риск!» Ну и что? Купаются же! Иногда. Когда крокодилов оттуда убирают… И никто ещё не утонул.
— А крокодилы в бассейне для чего? — поинтересовался Хайк. — Для экзотики?
— Дедушка мне не говорил, — Олия поёжилась. — Симеон, я замёрзла! Сколько можно думать… — Семён толкнул дверь.
В гостинице было тепло, сухо и почему-то слегка попахивало зверинцем; вдоль стен небольшого зала-вестибюля стояли видавшие виды диваны с кожаной обивкой — местами основательно порванной, но аккуратно зашитой. Также в вестибюле были разожжённый камин и множество картин, развешанных между настенными светильниками над спинками диванов: всё это создавало ощущение спокойствия и уюта; за гостиничной стойкой никого не наблюдалось. Сбоку от стойки находилась высокая стальная дверь с надписью: «Вход»; на двери с непонятной целью был укреплён массивный засов.
Семён подошёл к стойке, хлопнул ладонью по чашечке звонка:
— Есть кто? Народ, отзовись! Постояльцы пришли.
— Зря шумите, — донеслось сзади. — Все на соревновании, будут нескоро, — голос был носовой, невнятный, словно говоривший хворал то ли полипами, то ли крепким насморком; Семён обернулся.
Возле входной двери — с той её стороны, в которую она открылась, потому-то говорившего поначалу никто не заметил — на диване сидел мужчина лет сорока: худощавый, с седой, по-военному короткой стрижкой и такими же седыми пышными усами, в чёрной мешковатой камуфляжке, подпоясанный широким ремнём. У мужчины было мрачное выражение лица; в руках он держал развёрнутую газету. Видимо, мужчина как раз читал её, когда вошли новые постояльцы.
— А как же нам тогда… э-э… вселиться? — полюбопытствовал Семён. — Сидеть и ждать, что ли? Неизвестно сколько.