— Спасибо, — сказала Этти.
Закрыв глаза, она стала думать об Элизабет. Затем вспомнила своего мужа Билли Дойла, а в конце концов ее мысли остановились на Джоне Пеллэме. Но это продолжалось не больше пяти минут, после чего Этти провалилась в сон.
— Ну?
Хатейк Имахам вернулась к женщинам, собравшимся в противоположном углу камеры.
— Эта стерва — это она все устроила. Виновна как смерть.
Хатейк не претендовала на владение настоящим колдовством, но в Адской кухне были наслышаны про ее сверхъестественные способности. И хотя Хатейк редко удавалось исцелить кого-нибудь от болезни, всем было известно, что она могла, лишь дотронувшись до человека, выведать самые сокровенные его тайны. И сейчас, ощутив горячую пульсацию, исходившую от лба Этти Вашингтон, Хатейк поняла, что это чувство вины.
— Черт, — сплюнула одна из женщин. — Это она сожгла того мальчика, сожгла маленького мальчика.
— Мальчика? — недоверчивым шепотом спросила другая. — Девочка, она устроила поджог в подвале — ты что, не читала? Дом на Тридцать шестой улице. Она могла бы сжечь всех, кто находился в нем.
— И эта стерва называет себя матерью, — прорычала тощая женщина с глубоко посаженными глазами. — Чтоб она сдохла, стерва! Я вам точно говорю…
— Шш! — замахала рукой Хатейк.
— Прикончим ее! Прикончим стерву прямо сейчас!
Хатейк грозно свела брови и сверкнула глазами.
— Молчать! Дамбалла! Мы сделаем так, как я скажу. Ты меня слышишь, девочка? Я не стану ее убивать. Дамбалла не просит больше того, что принадлежит ей по праву.
— Хорошо, сестра, — испуганно прошептала девушка. — Хорошо. Я все поняла. Что мы должны будем сделать с ней?
— Шш! — снова зашипела Хатейк, с опаской глядя на решетку, за которой дремал охранник. — Кто сегодня встретится со своим адвокатом?
Две девушки подняли руки. Проститутки. Хатейк знала, что в суде такие дела объединяются вместе и рассматриваются в первую очередь. Казалось, город хочет поскорее вернуть жриц любви обратно на улицы. Хатейк окинула взглядом ту, что постарше.
— Ты Данетта, так?
Девушка кивнула. Ее рябое лицо оставалось блаженным.
— Я попрошу тебя об одном одолжении. Как насчет этого, девочка?
— Что я должна буду сделать?
— Когда тебя приведут в зал суда, ты переговоришь со своим адвокатом.
— Да-да, сестра.
— Ты ему скажешь, что он не останется внакладе. Мне нужно, чтобы после того, как тебя выпустят отсюда, ты вернулась обратно.
Данетта нахмурилась.
— Ты хочешь… Ты хочешь, чтобы я…
— Слушай внимательно. Мне нужно, чтобы ты вернулась сюда. Завтра же.
Данетта не переставала тупо кивать, но она уже ничего не понимала.
— Я хочу, чтобы ты достала одну вещь и принесла мне ее сюда. Ты ведь знаешь, как это сделать, да? Знаешь, где ее спрятать? В заднем отверстии, а не в переднем. Поняла?
— Ну да.
Данетта кивнула с таким видом, словно ей приходилось проделывать это ежедневно.
Она обвела взглядом остальных женщин. Все до одной поддерживали приказ Хатейк.
— Я тебе заплачу, заплачу за то, что ты вернешься.
— Ты достанешь мне калики? — жадно спросила девушка.
Хатейк нахмурилась. Всем было известно, что она ненавидит наркотики, а также тех, кто их продает и употребляет.
— Девочка, ты что, спятила?
Рябое лицо застыло.
— Ты достанешь мне калики?
— Я дам тебе деньги, — с отвращением бросила огромная негритянка. — А ты уж сможешь купить на них все что угодно, девочка. Если хочешь, долбай свою жизнь. Это твое дело.
— Так что мне надо будет принести обратно? — спросила Данетта.
— Шш! — зашептала Хатейк Имахам.
Мимо решетки прошел скучающий охранник.
— Ну и комната для свиданий, черт побери.
— О, Джон, я влипла? — спросила Этти.
— Не совсем, — успокоил ее Пеллэм. — Но, похоже, ты ходишь по самому краю болота.
— Я так рада тебя видеть.
Они сидели друг напротив друга в комнате, залитой ярким светом люминесцентных ламп. По стене неторопливо протрусил таракан, мимо засохших останков своих раздавленных сородичей. Не обращая внимания на табличку со строгим предупреждением «ФИЗИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ ЗАПРЕЩАЮТСЯ», Джон Пеллэм взял забинтованную руку Этти Вашингтон. Дородная женщина средних лет в форме, дежурившая в комнате свиданий, холодно взглянула на это нарушение правил, но ничего не сказала.
— Луис Бейли уверен, что сможет добиться для вас освобождения под залог, — сказал Пеллэм.
Этти выглядела плохо. Несмотря на все, что с ней случилось, она казалась слишком спокойной. Пеллэм знал, что Этти очень легко заводится. Ему не раз доводилось быть свидетелем этого — особенно когда она рассказывала о своем муже Билли Дойле, о том, как он ее бросил. И о том, как ее выгнали с последнего места работы. После многих лет работы уборщицей в Доме моды Этти выставили за дверь, не заплатив ни цента выходного пособия. И сейчас Пеллэм ожидал, что она выплеснет свой гнев на тех, кто устроил поджог, на полицию, на тюремщиков. Однако он увидел лишь покорное смирение. Его это встревожило гораздо больше, чем приступ ярости.
Этти стыдливо прикрыла ладонью грязное пятно на своем застиранном, изношенном тюремном платье.
— Охранники твердят в один голос, что как только я признаюсь в том, что устроила поджог, и назову того, кого для этого наняла, для меня все станет значительно легче.
Пеллэм, поколебавшись немного, все же решил спросить:
— Расскажите мне про страховку.
— Проклятие, Джон, никакой страховки я не покупала. Неужели меня принимают за выжившую из ума старуху, способную на подобную глупость? — Этти прижала ладонь здоровой руки к жестким курчавым черным волосам, кое-где тронутым проседью, словно пытаясь унять головную боль. — Да и где мне взять деньги на страховку? — поморщившись, продолжала она. — Я и так с трудом расплачиваюсь по счетам. Причем частенько у меня и на это денег не хватает. Ну где я могла раздобыть деньги на страховку?
— В последний месяц вам ни разу не приходилось бывать в страховых агентствах?
— Нет, клянусь.
Нахмурившись, Этти подозрительно посмотрела на охранницу.
— Этти, я должен задать вам эти вопросы. Поймите, сотрудница страховой фирмы опознала вас по фотографии.
— Это ее проблема, — поджав губы, буркнула Этти. — Я никуда не ходила и ничего не покупала.
— А еще вас в тот вечер видели у двери черного входа в здание. Прямо перед тем, как начался пожар.