Шнайдер смутился.
— Такая молодая?..
— Да, в самом деле, — рассмеялась Амелия. — В ту же минуту, как я выйду от вас, я мгновенно забуду, что была здесь. Забуду, как вас зовут, ваше лицо. Все мгновенно улетучится. Очень странно.
Он понял намек. Но отрицательно покачал головой.
— Зачем вам это? — спросил он шепотом. — Вы молоды. Вам следует понять, что в некоторых случаях лучше не будить спящих собак.
— А что, если они не спят? — спросила она, наклонившись вперед. — Ведь остались две вдовы и дети без отцов.
— Две?
— Крили, тот парень, которого я упомянула. Он ходил в тот же бар, что и Сарковски. У меня есть ощущение, что они знали каких-то ребят из сто восемнадцатого. И они оба мертвы.
Он смотрел на плоский экран телевизора. И молчал.
— Итак, что вы слышали? — спросила Амелия.
Шнайдер снова опустил взгляд и начал разглядывать пол, как будто заметил какие-то пятна. Возможно, он добавит замену ковра в список ближайших планов по дому. Наконец Арт выдавил из себя:
— Только слухи. Вот и все. Я с вами откровенен. Имена мне неизвестны. И конкретные детали тоже.
Амелия кивнула:
— Слухи меня вполне устроят.
— Говорилось что-то о каких-то деньгах. Вот и все.
— О деньгах? И о каких суммах?
— Возможно, об очень больших. А может быть, и о мелочи.
— Поподробнее, пожалуйста.
— Я никаких подробностей не знаю. У меня информации не больше, чем у того человека, что работает на улице, и кто-то что-то говорит стоящему рядом полицейскому; он слышит несколько отрывочных фраз, и у него создастся общее представление о сказанном, вполне вероятно, ошибочное.
— Вы помните какие-нибудь имена?
— Нет, нет. Это было так давно. Помню только, что разговор шел о деньгах. Я даже не знаю, кому и как они платились. И сколько. Мне известно, что там был кто-то, кто собирал их, и что они имели какое-то отношение к Мэриленду. Туда и шли все упомянутые деньги.
— А куда конкретно?
— Не знаю.
Амелия задумалась: каким же мог быть полный сценарий? Не было ли у Крили или у Сарковски дома в Мэриленде, возможно, дома на воде, в Оушен-Сити или Рехобетс? Или у кого-то из полицейских из 118-го? Или речь шла о каком-то балтиморском синдикате? В этом последнем предположении что-то было. Оно могло объяснить, почему не удалось найти выходов на группировки Манхэттена, Бруклина или Нью-Джерси.
— Я хотела бы посмотреть дело Сарковски. Вы не могли бы мне помочь?
Шнайдер явно колебался.
— Мне необходимо сделать несколько звонков.
— Спасибо.
Амелия поднялась.
— Постойте, — остановил ее Шнайдер. — Я хочу вам кое-что еще сказать. Я называл вас молоденькой. Извините. Вижу, вы настоящий полицейский, умны, упорны. Любому ясно, что вы не отступите. Но как бы то ни было, вы новичок в нашей профессии. Вы должны понять: что бы вы ни думали о сто восемнадцатом, даже если в слухах и есть какая-то правда, ситуация на самом деле гораздо сложнее и ее нельзя воспринимать только в черно-белых тонах. Задайтесь вопросом: а какая, к черту, разница? Несколько долларов туда, несколько долларов сюда. А ведь бывает и так, что продажный коп спасает жизнь ребенку. А честный коп, который не берет взяток, на поверку выходит жалким трусом. Такова наша работа и люди в ней. — Он снова нахмурился и озабоченно взглянул на Амелию: — Ведь кому, как не вам, знать об этом.
— Мне?
— Да, конечно, вам. — Он смерил ее взглядом. — «Клуб Шестнадцатой авеню».
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Держу пари, поймете.
И он рассказал ей все, что знал.
— Я слышал, она прекрасный стрелок. Это так? — спросил у Райма Деннис Бейкер.
В лаборатории в данный момент остались одни мужчины. Кэтрин Дэнс вернулась в отель, чтобы продлить свое пребывание там, Амелия занималась «другим делом». У Райма оставались Пуласки, Купер, Селлитто и пес Джексон.
Райм рассказывал остальным о занятиях Амелии стрельбой и об ее участии в соревнованиях. Он с гордостью сообщил Бейкеру, что Сакс была признана одним из лучших стрелков в нью-йоркской полиции. В будущем году она снова собирается принять участие в соревновании и надеется на сей раз быть первой.
Бейкер кивнул.
— Кажется, она в очень хорошей форме, как и большинство молодых ребят, только что закончивших академию. — Он похлопал себя по животу. — Мне самому давно бы следовало поработать над собой.
Парадоксально, однако прикованный к инвалидной коляске Райм теперь тренировался гораздо больше, чем до несчастного случая. Он ежедневно занимался на эргометре и специально приспособленной бегущей дорожке. Несколько раз в неделю проходил акватерапию. С помощью описанного режима Райм достигал двух целей. Во-первых, он позволял ему поддерживать мышечную массу на должном уровне для того времени, когда — в это он твердо верил — он снова сможет ходить. Упражнения приближали его к названной цели, улучшая функционирование периферийной нервной системы в поврежденных частях тела. За несколько прошедших лет Райму удалось восстановить те функции, которые, по мнению врачей, он утратил навсегда.
Но Райм почувствовал, что Бейкера не особенно интересуют спортивные успехи Амелии. Его подозрения подтвердились, когда Бейкер задал следующий вопрос:
— Я слышал, у вас, ребята, что-то намечается.
Амелия Сакс была тем источником света, который привлекает много всякой мошкары, и Райма нисколько не удивило, что детектив проверяет доступность пламени. Он посмеялся осторожной фразе собеседника и ответил:
— Да, можно и так назвать.
— Должно быть, тяжело. — Бейкер покраснел и заморгал. — Нет-нет, я совсем не то имел в виду.
Райм прекрасно понял, что имел в виду детектив. Он намекал вовсе не на сложности взаимоотношений между инвалидом и здоровым человеком — Бейкер почти не замечал состояния, в котором находился Райм. Нет, он намекал на другую трудность.
— Ты имел в виду отношения между двумя полицейскими.
«Другое дело» против «его дела»…
Бейкер кивнул.
— Однажды был у меня романчик с агентом ФБР. И в наших отношениях очень скоро возникли юридические проблемы.
Райм рассмеялся:
— Да уж, именно так их и нужно назвать. Но с другой стороны, моя бывшая не работала в полиции, а у нас с ней проблем было не меньше. Из-за Блейн я лишился нескольких великолепных ламп. И микроскопа фирмы «Бауш и Ломб». Наверное, не следовало бы приносить его домой… Нет, домой-то ладно. Не следовало ставить его на прикроватную тумбочку в спальне.
— Я бы не стал так смело шутить по поводу микроскопа в спальне, — отозвался Селлитто с противоположного конца комнаты.