И она стремительно зашагала прочь. Немного обождав, детектив Белл и Женева тоже вышли в зал кафетерия.
– Актриса что надо, – шепнула ему Женева.
– Одна из лучших, – подтвердил он.
– Только, выходит, она вас спалила.
Детектив вернул ей учебник, ухмыльнулся:
– Все равно прикрытие никуда не годилось.
Женева уселась за столик в углу и достала из рюкзака учебник по культуре речи.
– А ты поесть разве не собираешься? – спросил детектив Белл.
– Нет.
– Дядя не дал денег на обед?
– Я в самом деле не голодна.
– Все-таки забыл, да? При всем к нему уважении, отцом он никогда не был – видно сразу. Сейчас я что-нибудь принесу.
– Нет, правда не надо…
– Да я, признаться, и сам проголодался, что твой фермер за целый день в поле. А уж сколько лет прошло, когда я последний раз пробовал индейку по-школьному! Хочу взять себе порцию, так что и тебе заодно прихвачу того же. Молоко будешь?
Женева немного подумала.
– Ну хорошо. Только я потом все верну.
– Обед за счет городского бюджета.
Он отошел и встал в очередь.
Женева собралась почитать учебник и вдруг заметила, что в ее сторону смотрит какой-то парень. Он приветливо помахал рукой. Она обернулась, проверяя, кому адресованы эти знаки внимания, но позади никого не было. У нее вырвался вздох изумления, когда она поняла, что он обращается к ней.
Кевин Чини встал из-за стола, за которым сидел со своими друзьями, и размашистым шагом направился к ней. О Господи! Неужели он правда сюда идет?.. Сам Кевин! Мечта всех девчонок! Совершенные губы, божественное телосложение. В баскетбол он играл так, словно силы тяжести просто не существовало, а двигался, будто танцевал брейк на показательном состязании виртуозов.
Детектив Белл, стоящий в очереди, напрягся, шагнул было к столику, но Женева мотнула головой, показывая, что все в порядке.
В порядке? Все просто ништяк.
* * *
После школы Кевин планировал поступать в университет: коннектикутский или «Дьюк». Рассчитывал получить стипендию по линии Спортивной лиги – он был капитаном баскетбольной команды, которая выиграла прошлогодний межшкольный чемпионат. Хотя стипендию он мог заработать себе и на оценках. Да, возможно, он не питал такой же любви к книгам и школе, как сама Женева, однако тоже числился в лучших учениках. Они немного друг друга знали – вместе посещали курс алгебры в этом семестре, время от времени встречались в холле или на школьном дворе. Случайно, конечно, случайно. Хотя… стоит ли отрицать, что ее всегда тянет туда, где он?
Остальные ребята Женеву просто не замечали, разве отпускали в ее адрес обидные замечания. Но только не Кевин. Он с ней здоровался, заговаривал насчет заданий по алгебре или истории. А иногда просто задерживался поболтать.
На свидания, конечно, не приглашал, зато обращался с ней по-человечески.
Однажды, прошлой весной, даже проводил ее до дома!
Ясный, солнечный день, который она помнила так отчетливо, словно смотрела запись на DVD.
Апрель, двадцать первое.
Обычно Кевин тусовался с фигуристыми «супермоделями». (Иногда даже с Лакишей заигрывал, что Женеву просто бесило, но она прятала ревность за беззаботной улыбкой.)
Что он хотел сейчас?
– Ты как, ничего? – Участливо сдвинув брови, Кевин опустился на побитый хромированный стул рядом с ней и вытянул длинные ноги.
– Да… – От волнения у нее пересохло во рту, голова вдруг стала пустой.
– Я в курсе, что с тобой приключилось. Ну и дела! Типа тебя задушить собирались. Я чуть с ума не сошел.
– Правда?
– Еще бы.
– Да, жуть какая-то.
– Ну, раз у тебя все нормально, я спокоен.
У Женевы вспыхнули щеки. Неужели это говорит Кевин?
– А чего ты в школу пришла? – спросил он. – Сидела бы дома!
– Сегодня тесты. По культуре речи и по алгебре.
Кевин рассмеялся:
– Ну ты даешь! После такого еще и тесты сдавать!
– Да, не могу пропустить.
– А с алгеброй у тебя без проблем?
Тема была несложная. Ничего особенного.
– Вроде да. И тема нетрудная.
– Ясно. Я, в общем, хотел сказать: все говорят, что ты тихоня, а случись с ними такое, они в школу бы носа не показали. Вот это я понимаю – молодец!
От такого комплимента у Женевы перехватило дыхание. Она опустила глаза, пожала плечами.
– Теперь я понимаю, какая ты. Нам надо чаще общаться. Только тебя почти не видно.
– Ну, школа, все дела…
Женева тут же мысленно себя одернула: вовсе не обязательно говорить, как он.
– Хорош по ушам катать, – пошутил Кевин. – Знаю я, что к чему: просто ты дурью торгуешь в БК.
– Я… – У нее чуть не вырвалась какая-то чушь. Она смущенно улыбнулась и потупила глаза на обшарпанный пол. – В Бруклине не торгую, только в Квинсе. У них там с баблом получше.
Жалкий лепет. Даже ладони стали липкими от испарины. Но Кевин громко расхохотался:
– Э-э… все, я догнал. Должно быть, в БК дурью торгует твоя мамаша.
Это могло показаться оскорблением, но на самом деле Кевин просто предлагал ей сыграть в «дюжины». Так эта игра называлась раньше. Сейчас говорили иначе: сыграть в «подколки», то есть обменяться колкостями, оскорблениями. «Подколки» относились к устной негритянской традиции и были частью литературных состязаний, словесным поединком. Серьезные авторы демонстрировали мастерство «подколки» со сцены, хотя в основном этим занимались дома и на школьных дворах, в пиццериях, барах, клубах или просто на улице. Чаще всего «подколки» не отличались оригинальностью. К примеру: «Твоя мамаша такая тупица, что ищет ценники в магазине „Все за один доллар“», «Твоя сестра такая уродина, что ее никто бы не трахнул, даже если бы она была наковальней».
Но приглашение сыграть в «подколки» здесь и сейчас подразумевало отнюдь не состязание в остроумии. По традиции, между собой соперничали либо парень с парнем, либо девушка с девушкой. Когда парень приглашал девушку с ним сыграть, это значило, что он с ней заигрывает.
Как странно. Нужно было подвергнуться нападению, чтобы тебя начали уважать. Говорил же отец: даже самое плохое порой оборачивается чем-то хорошим.
«Ну что же ты, подруга, давай – ответь что-нибудь». Игра, по сути, конечно, очень ребяческая, глупая, но подкалывать Женева умела. Они с Киш и ее сестрой могли этим заниматься часы напролет. «Твоя мамаша такая жирная, что вместо крови у нее соус „Рагу“», «Твоя тачка такая убитая, что из нее уперли только рулевой противоугон»… Но Женева лишь молча улыбалась, чувствуя, как бешено колотится сердце и проступает испарина, и силилась придумать что-нибудь остроумное.