– Хватит жвачкой щелкать – бьет, как кнутом.
Но Киш пропустила замечание мимо ушей.
– У тебя уже высший балл. На фига тебе эти тесты?
– Без этих тестов не было бы и высшего балла.
Киш с неодобрением посмотрела на мистера Белла:
– А вам, если хотите знать, сейчас надо искать того мудака, который чуть не пришил мою подругу.
– Этим много кто уже занимается.
– Много – это сколько? И где они этим занимаются?
– Киш! – шепнула подруге Женева.
Мистер Белл только улыбнулся:
– Да много кто. Щелк, щелк.
– Ну, как сдала «мировую цивилизацию»? – спросила Женева.
– Нет в мире никакой цивилизации. Мир – это полная жопа.
– Ты ведь не прогуляла?
– Я же тебе слово дала. Все пучком, подруга, я постаралась. Думаю, сделала на «удовлетворительно». Может быть, даже на «хорошо».
Они дошли до пересечения коридоров, и Лакиша повернула налево.
– Ладно, увидимся. Звякни мне вечерком.
– Договорились.
Глядя, как ее подруга рассекает по коридору, Женева мысленно усмехнулась. Внешне Киш ничем не отличалась от остальных «сестренок» – те же броские прикиды, убийственные ногти, тугие косички, дешевая бижутерия; она была не прочь поколбаситься под музыку, могла запросто кинуться в драку, не пасовала перед крутыми девчонками и носила с собой нож. Изредка выступала в роли диджея на школьных дискотеках… и даже в некоторых клубах, где вышибалы на входе предпочитали сквозь пальцы смотреть на ее возраст.
Однако образ девчонки из гетто был только маской. Если внимательно прислушаться к Киш, то сказать, что уличный сленг для нее родной, было уже нельзя. В этом она походила на чернокожих эстрадных артистов, которые умело копируют гарлемский диалект, но заваливаются на грамматике.
Или вот еще. Девчонки из местных тусовок часто хвалились, что таскают товары из магазина. Киш никогда этим не занималась, может, стащила разок лак для ногтей и упаковку косичек, и все. Даже не покупала с рук бижутерию, если не была уверена, что ее не сняли с какого-нибудь туриста. А замечая в подъезде подозрительных типов в дни, когда разносят социальные выплаты или пенсии, не задумываясь доставала мобильник и звонила в 911.
На жизнь Киш зарабатывала сама: дома делала на продажу косички, четыре дня в неделю дежурила за стойкой в ресторане (тоже на Манхэттене, но в паре миль южнее Гарлема – чтобы не наткнуться на знакомых из своего района, что могло бросить тень на ее репутацию диджей-дивы со Сто двадцать четвертой улицы). Заработанными деньгами распоряжалась бережно, часть откладывала на нужды семьи.
Был еще один аспект, по которому Киш не походила на своих гарлемских сверстников. Они с Женевой заключили негласное соглашение, так называемый союз одиноких сестер. В том смысле, что никакого секса. (Конечно, подурачиться, пофлиртовать – это можно, но, как выразилась одна из подруг Женевы: «Парням в мои трусики ход закрыт».) Девушки строго держались пакта, хотя почти все их сверстницы в школе Лэнгстона Хьюза уже пару лет спали с парнями.
В Гарлеме девушки делились на две категории, а определяющей разницей служила детская коляска: одни, прогуливаясь по улицам, толкали ее перед собой, у других ее не было. И не важно, читаешь ты Нтозаке Шанге или Сильвию Платт, а то и вовсе читать не умеешь, носишь модную оранжевую майку и наращенные косички или белую блузку с плиссированной юбочкой, – если ты обзавелась коляской с младенцем, считай, что села на поезд, идущий в другом направлении. Конечно, ребенок не обязательно означал конец учебы или карьеры, но все-таки скорее да, чем нет. «Колясочницам» вряд ли приходилось рассчитывать на светлое будущее.
Женева поставила себе четкую цель: при первой возможности вырваться из Гарлема, получить степень в Бостоне или Нью-Хейвене – и дальше, куда-нибудь в Англию, Италию, Францию. Все, что могло расстроить эти планы, та же беременность например, было попросту неприемлемо. Лакиша страстью к высшему образованию не пылала, но амбиции у нее тоже имелись. Она собиралась окончить какой-нибудь бизнес-колледж и взять Гарлем штурмом, прочно обосноваться в нью-йоркских деловых кругах.
Именно эти общие взгляды и делали двух, казалось бы, столь разных девушек подругами. Но, как обычно бывает в подобных случаях, четкое определение тому, что их связывало, подобрать было сложно. Как однажды сказала Киш: «Да фигня все это, подруга. Главное – результат».
Верно подмечено.
Дойдя с Женевой до кабинета математики, детектив Белл встал у стены рядом с дверью.
– Я постою здесь. Когда закончится тест, жди в кабинете, а я подгоню машину к главному выходу.
Женева кивнула, затем, потоптавшись на месте, снова повернулась к нему:
– Я хотела кое-что сказать, детектив…
– Что именно?
– Я знаю: меня иногда бывает трудно переубедить. Упертая, как выразились бы некоторые, хотя чаще меня называют просто занудой. И все же… хочу вас поблагодарить за то, что вы делаете ради меня.
– Такая уж у меня работа, мисс. Кроме того, половина из тех, кого мне приходится защищать, не стоят и того, что у них под ногами. А достойного человека оберегать вдвойне приятно. Желаю удачи на все двадцать четыре задания.
Женева удивленно моргнула.
– Вы слушали, что я рассказывала? А мне казалось, вы все пропускаете мимо ушей.
– Конечно, я слушал, просто одновременно отслеживал обстановку. Хотя, признаться, два дела сразу – это для меня потолок. Ну, удачи. Я буду за дверью.
– А я обязательно верну деньги за обед.
– А я повторю, что обед за счет городской казны.
– Только деньги вы отдали свои, а чек не взяли.
– А вы, барышня, к тому же весьма наблюдательны.
В классе Женева увидела Кевина Чини, который стоял у дальней стены в компании друзей. Заметив ее, он просиял улыбкой и зашагал к ней. Все до единой девчонки следили за ним, не отрывая глаз, а когда поняли, куда он направляется, на их лицах отразилось недоумение, сменившееся потрясением.
Что, в голове не укладывается? Так-то!
Женева опустила глаза, чувствуя, как горят щеки.
– Привет, подруга. – Кевин подошел совсем близко, она ощущала запах его лосьона. Что, интересно, за бренд? Можно будет узнать, когда у него день рождения, и подарить ему такой.
– Привет… – Голос дрожал, она откашлялась и повторила: – Привет.
Ее триумф перед классом состоялся, и такое вряд ли забудется. Но сейчас она снова могла думать лишь об одном: нельзя допустить, чтобы он из-за нее пострадал. Надо ему сказать, что быть рядом с ней сейчас опасно. Шутки в сторону. Ну давай же, объясни, что ты за него беспокоишься.
Однако прежде чем она успела открыть рот, Кевин сказал: