— Мне понравилась концовка молодость — старость, — сделав глоток, сказал Райм. — Этого я не ожидал. Боялся, что в конце вы сами превратитесь в бабочку.
— Такое не исключено. Со мной можно ожидать чего угодно. Помните, мы говорили о ловкости ума?
— Кара, — сказала Сакс, — ты обязательно должна устроиться в «Сирк фантастик».
Та только засмеялась.
Как показалось Райму, она не хотела касаться этой темы.
— Я иду по графику. Здесь не должно быть спешки. Многие допускают ошибку, пытаясь слишком быстро вырваться вперед.
— Давайте пойдем куда-нибудь поедим, — предложил Том. — А то я просто умираю от голода. Джейнин, вы тоже пойдете с нами.
Толстушка ответила, что будет очень рада, и предложила одно место возле Джефферсон-маркет на углу Шестой и Десятой.
Кара, однако, отказалась, сославшись на то, что должна поработать над теми номерами, которые не удались ей во время выступления.
— Да ты с ума сошла, девушка! — нахмурилась Джейнин. — Это тебе-то нужно еще поработать?
— Всего пару часов. Друг мистера Бальзака устраивает вечером частное представление, поэтому мэтр рано закроет магазин, чтобы посмотреть его. — Обменявшись номерами телефонов и пообещав не терять связь, Кара и Сакс обнялись. Райм еще раз поблагодарил Кару.
— Без вас мы бы его не поймали.
— Мы еще приедем к вам в Лас-Вегас, — засмеялся Том.
Райм направил свою коляску к выходу из магазина. Посмотрев налево, он увидел, что Бальзак наблюдает за ним. Затем иллюзионист повернулся к подошедшей к нему Каре, и с ним та держалась совсем по-другому — робко и застенчиво.
Метаморфозы, подумал Райм, глядя, как Бальзак закрывает дверь, изолируя от обычного мира волшебника и его ученицу.
— Повторяю: если вам нужен адвокат, вы получите его.
— Я понимаю, — пробормотал Эрик Вейр.
Сейчас они находились в кабинете Селлитто — небольшой комнате, украшенной, как написал бы в рапорте сам детектив, «фотографией младенца, фотографией мальчика, женской фотографией, картиной с изображением какого-то озера и мертвым растением».
В этом кабинете Селлитто допросил уже сотни подозреваемых. Единственное различие между ними и Эриком Вейром состояло в том, что убийца был прикован двумя парами наручников к стоящему перед столом серому стулу, а за его спиной находился вооруженный патрульный.
— Вам это понятно?
— Я уже сказал: да, — объявил Вейр.
Допрос начался.
В отличие от Райма, специализировавшегося на вещественных доказательствах, детектив первого класса Лон Селлитто был универсальным копом — детективом в полном смысле слова. Он «выявлял» правду, используя ресурсы Нью-Йоркского управления полиции и сопредельных служб, собственную хватку и знание законов улицы. Быть копом — это лучшее в мире занятие, говаривал Селлитто. Эта работа заставляет вас превращаться в актера, политика, шахматного игрока, а иногда — в гангстера или громилу.
Одной из самых привлекательных сторон работы было то, что она давала возможность вести допрос, заставляя подозреваемых сознаться в совершенном преступлении, называть имена сообщников, сообщать местонахождение добычи или тела жертвы.
На сей раз, однако, с самого начала стало ясно, что этот преступник не собирается ни о чем рассказывать.
— Итак, Эрик, что вы знаете об «Ассамблее патриотов»?
— Ничего. Я только читал о них, — ответил Вейр, пытаясь почесать нос о плечо. — Не могли бы вы хоть на минуту снять с меня наручники?
— Нет. Так вы только читали об этой «Ассамблее»?
— Верно.
— Где?
— Кажется, в журнале «Тайм».
— Вы же образованный человек, у вас хорошая речь. Не думаю, что вы разделяете их философию.
— Конечно, нет, — просвистел тот. — По-моему, они сумасшедшие фанатики.
— Поскольку вы не разделяете их политическую линию, единственная причина, побудившая вас убить по заказу «Ассамблеи» Чарлза Грейди, — это деньги. Мы хотим точно знать, кто вас нанял.
— Я вовсе не собирался убивать его, — прошептал задержанный.
— Но вы же проникли в его квартиру с заряженным оружием.
— Я люблю сложные задачи. Например проникнуть туда, куда никто не может попасть. Я никому не причинил вреда. — Последние слова лишь отчасти предназначались Селлитто. Вейр говорил все это, видя, что на него направлена видеокамера.
— А как вам понравилось жареное мясо? Или вы предпочли индейку?
— О чем это вы?
— О ленче в Бедфорд-Джанкшене. В «Риверсайд-инн». Скорее всего, вы ели индейку, а ребята Констебля — жареное мясо, бифштекс и фирменное блюдо. Так что все-таки ел Джедди?
— Кто? А, тот человек, о котором вы меня спрашивали! Барнс. Так вы говорите о том самом счете! Да я просто нашел его. Мне нужно было что-то записать, и я поднял первый попавшийся клочок бумаги.
— Так вам понадобилось что-то записать?
Вейр кивнул.
— И где же вы тогда были? — раздраженно осведомился Селлитто. — Когда вам понадобился этот листок?
— Не помню. Кажется, в «Старбаксе».
— В котором из них?
Вейр покачал головой:
— Не помню.
Обычно преступники вспоминают про «Старбакс» гораздо позднее, когда начинают придумывать себе алиби. По мнению Селлитто, это происходило потому, что кафе, входящих в эту сеть, очень много, и все они выглядят одинаково. Преступникам легко сделать вид, будто они точно не знают, в каком из них были в то или иное время.
— А почему же там пусто? — спросил Селлитто.
— Где пусто?
— На обороте счета. Если вы взяли его, собираясь что-то записать, почему же не записали?
— Наверное, не мог найти ручку.
— В «Старбаксах» есть ручки. Там их полно. Они нужны для того, чтобы подписывать квитанции при оплате по кредитной карточке.
— Продавщица была занята, а мне не хотелось беспокоить ее.
— И что же вы хотели записать?
— Гм! Время начала киносеанса.
— Где тело Ларри Бурке?
— Кого?
— Полицейского, который арестовал вас на Восемьдесят восьмой улице. Вчера вечером вы сказали Линкольну Райму, что убили его и спрятали тело где-то на Вест-Сайде.
— Я просто пытался убедить его, будто решил напасть на цирк, чтобы увести в сторону. Я дал ему ложную информацию.
— А когда вы вчера признались в убийстве других жертв, это тоже была ложная информация?
— Конечно. Я никого не убивал. Это сделал кто-то другой, и теперь он пытается повесить все на меня.