— Ладно.
Все трое выбрались из машины, и Дэнс достала из багажника чемоданы с упакованными накануне детскими вещами. Сегодня дети ночуют у деда с бабкой.
Они пошли по дорожке, усаженной по сторонам ползучими растениями и суккулентами.
— Нам в который домик? — спросила Мэгги, шедшая по тропинке вприпрыжку.
Дэнс указала на нужное бунгало, и девочка сорвалась с места. Подбежав к двери, надавила на кнопку звонка, и почти сразу же — как только Дэнс и Уэс подошли — дверь открылась. На пороге стояла Иди. Увидев внуков, она улыбнулась и впустила их в дом.
— Бабуля! — обрадовалась Мэгги. — Как я соскучилась!
— Я тоже. Входите.
Иди Дэнс загадочно улыбнулась дочери.
Стюарт обнял внуков.
— Как дела, бабуля? — спросил Уэс.
— Все хорошо. Как поживают Мартин и Стив?
— У них тоже все хорошо, — ответил мальчик.
— Я с близнецами строила гору из подушек, — похвасталась Мэгги. — С пещерами.
— Расскажи-ка поподробнее.
Оказалось, у родителей гость. Навстречу Дэнс из кресла поднялся Джордж Шиди — он пожал руку агенту и поздоровался своим глубоким, насыщенным басом. На кофейном столике лежал раскрытый портфель, а рядом — хаотичные стопки распечаток и желтых листков с заметками. Затем адвокат поздоровался с детьми. Вел он себя учтиво, однако по жестам Дэнс сразу догадалась, что разговор, который она прервала своим приходом, выдался не из легких.
Уэс смотрел на юриста с подозрением.
Когда Иди раздала детям печенюшки и пакетики с соком, Уэс и Мэгги выбежали во двор на игровую площадку.
— Присматривай за сестрой, — велела Дэнс сыну.
— Ладно. Пошли, Мэгги.
Дэнс выглянула в окно: площадка просматривается хорошо, бассейн отгорожен заборчиком с калиткой на замке, но за детьми нужен глаз да глаз.
Иди и Стюарт вернулись на диванчик. На столике из сплавного дерева стояли три чашки кофе, практически нетронутые. Видимо, когда Шиди приехал, мама по привычке сварила гостю кофе.
Адвокат поинтересовался, как идет новое дело и охота на Тревиса Бригэма.
Из-за отсутствия прогресса Дэнс сумела ответить только в общих чертах.
— А что с той девушкой, Келли Морган?
— Она, по-моему, до сих пор без сознания.
Стюарт покачал головой, и тему крестов у дороги закрыли.
Шиди, взглянув на Иди и Стюарта, выразительно приподнял брови.
— Можете рассказать ей, — разрешил отец Дэнс. — Все, без утайки.
— Мы, — начал Шиди, — исходим из ожидаемой стратегии Харпера. Он очень консервативен, религиозен и известен как противник закона о праве умереть достойно.
В последнее время тема эвтаназии все чаще и чаще всплывала в судах Калифорнии; есть закон, позволяющий врачам прерывать жизнь пациента по желанию последнего. Но, как и в случае с абортом, закон этот противоречив, «за» и «против» выдвигаются слишком весомые. Сегодня если какой-то врач позволит пациенту добровольно прервать страдания, его сочтут преступником.
— Харпер желает устроить показательный процесс. Суть дела даже не в помощи самоубийце — ваша мать говорит, что Хуан был слишком слаб и не мог ввести себе яд. Харпер хочет предупредить всех о бдительности окружных прокуроров, которые будут преследовать всякого, кто помогает самоубийцам. Дескать, нельзя потворствовать желанию умереть, иначе последует кара. Очень суровая кара.
Шиди говорил четко, хорошо поставленным голосом.
— Харпер не заинтересован в соглашении между защитой и обвинением. Он хочет процесса, большого и громкого. Учитывая, что кто-то ввел Хуану яд, нас ждет дело об убийстве.
— Убийстве первой степени, — сказала Дэнс. Уголовный кодекс она знала не хуже, чем домохозяйки — простые рецепты.
Шиди кивнул:
— Преднамеренное убийство офицера полиции.
— Не при особых обстоятельствах. — Дэнс посмотрела на бледную мать. Доказанное убийство офицера полиции повлекло бы за собой смертную казнь, однако в момент смерти Хуан Миллар не был при исполнении.
— Хотите — верьте, хотите — нет, но Харпер настаивает на обратном, — чуть насмешливо возразил Шиди.
— Это еще почему? — возбужденно спросила Дэнс. — На каких основаниях?
— Официально Миллар не покидал поста.
— Харпер играет на формальных деталях, — с отвращением заметила Дэнс.
— Он что, сумасшедший? — пробормотал Стюарт.
— Хуже. Он лицемер и одержим навязчивой идеей. Харпер добьется наилучшего пиара, если приговорит вас к смертной казни, Иди. Высшей меры наказания он и добивается. Но вы не беспокойтесь, я не дам засудить вас за убийство при особых обстоятельствах. — Шиди посмотрел на мать Дэнс. — Хотя удара следует ждать именно на этом фронте.
Значит, убийство первой степени. Иди светит двадцать пять лет тюремного заключения.
— Теперь что касается нашей стратегии, — продолжил адвокат. — Правомерность действий не подходит однозначно — как и ошибка или самозащита. При вынесении приговора может сыграть положительную роль то, что смерть оборвала муки пациента. Однако если присяжные поверят, будто вы намеренно лишили жизни человека, вас признают виновной в убийстве первой степени. Невзирая ни на какие благородные мотивы.
— То есть защита строится на фактах, — заключила Дэнс.
— Именно. Во-первых, бьем по результатам аутопсии и причине смерти. В заключении коронера говорится, что Миллар умер по причине передозировки морфием с добавлением антигистамина. Препараты вызвали скачала отказ дыхательной системы, а затем и сердца. Мы привлечем экспертов, и они подтвердят некорректность выводов. Миллар умер по естественной причине, из-за ожогов, и лекарства тут ни при чем.
Во-вторых, мы настаиваем, что Иди вообще не помогала умереть Миллару. Препарат ему ввел некто иной — либо сознательно, либо по ошибке. Попытаемся найти людей, которые могли заметить убийцу. Или же отыщем самого убийцу. Вы, Иди, не встречали кого-нибудь подозрительного в отделении интенсивной терапии? В день, когда умер Хуан Миллар?
— В крыле дежурили несколько сестер, — ответила женщина. — И все. Семья Хуана ушла из больницы, другие посетители к нему не приходили.
— Понятно. Однако поиски предпринять стоит. — Шиди заметно помрачнел. — Дальше: есть серьезная проблема. К раствору в капельнице подмешали дифенгидрамин.
— Антигистамин, — поправила Иди.
— Во время обыска у вас дома полиция обнаружила пузырек фирменного дифенгидрамина. Пустой.
— Что?! — не поверил услышанному Стюарт.
— Сосуд нашли в гараже, под кучей тряпок.
— Невозможно.