— Установлено? — переспросил Келлог. — Кем же?
— Следователями тогда же, я полагаю.
В голосе Нэгла появилась неуверенность. Он явно никогда не задумывался над ответом на вопрос Келлога.
— Сейчас ей, наверное, лет семнадцать, — подсчитала Кэтрин. — Мне бы очень хотелось с ней побеседовать. Кое-что из того, что ей известно, может нам пригодиться. Она живет с тетей и дядей, верно?
— Да, они ее удочерили.
— А мне можно получить их номер?
Нэгл колебался. Он отвел глаза, и они внезапно утратили характерный для них огонек.
— Что-нибудь не так?
— Дело в том, что я обещал тетке девочки, что никогда никому не расскажу о Терезе. Она очень заботится о племяннице. Даже я ее еще ни разу не видел. Поначалу тетка решительно возражала против любых моих разговоров с девочкой. Надеюсь, что со временем она передумает и согласится, но если я сейчас дам вам ее номер, очень сомневаюсь, что она станет беседовать с вами, и подозреваю, что и я о ней больше ничего не узнаю.
— Тогда скажите нам просто, где она живет. Мы узнаем ее имя в справочной. А ваше имя не будет упомянуто.
Он отрицательно покачал головой.
— Они изменили фамилию и уехали отсюда. Боялись, что кто-нибудь из «семьи» будет их преследовать.
— Но вы ведь дали Кэтрин имена женщин из «семьи», — возразил Келлог.
— Они есть в телефонном справочнике и в архивных документах. Вы могли их получить и без моей помощи. Тереза, ее тетя и дядя всячески избегают любой огласки.
— Однако вы их нашли, — возразила Дэнс.
— С помощью конфиденциальных источников. Каковые, я убежден, захотят сделаться еще более конфиденциальными теперь, после побега Пелла. Я, конечно, понимаю, насколько это важно… Вот что мы сделаем. Я сам встречусь с теткой. Скажу ей, что вы хотите поговорить с Терезой о Пелле. Я не стану их уговаривать. Если они не согласятся, значит, такова судьба.
Келлог кивнул:
— Большего мы у вас и не просим. Спасибо.
Окинув взглядом страницы с биографией Пелла, Дэнс сказала:
— Чем больше я узнаю о нем, тем меньше понимаю.
Писатель рассмеялся, и у него в глазах вновь появился привычный огонек.
— О, вы хотите получить ответы на все «почему?» относительно Дэниэла Пелла? — Он порылся у себя в портфеле, отыскал пачку бумаг и вытащил из них листок с желтой наклейкой. — Вот здесь отрывок из стенограммы допроса Пелла тюремным психологом. Кажется, единственный раз, когда он был искренен.
Нэгл начал читать:
Пелл: Вы хотите проанализировать меня? Хотите знать, что мной движет? Но вы ведь наверняка сами знаете ответ на свой вопрос, доктор. Он един для всех: семья, конечно. Папочка бил меня, папочка не обращал на меня должного внимания, мамочка не кормила меня грудью, а дядюшка Джо делал бог знает что. Природа и порода… во всем виновата семья. Однако если вы будете слишком много думать о них, все они до одного станут вас преследовать, и вы никогда не сможете освободиться из-под их влияния. Нет-нет, единственный способ выжить — это послать их подальше и помнить, что вы такой, какой есть, и никогда не изменитесь.
Психолог: В таком случае кто же вы, Дэниэл?
Пелл (смеясь): О, я? Я — тот, кто держит нити вашей души и заставляет вас совершать такие вещи, на которые вы еще мгновение назад считали себя неспособным. Я — тот, кто, наигрывая на флейте, увлекает вас туда, куда мгновение назад вы боялись ступить. И уж поверьте мне, доктор, вы будете поражены, когда узнаете, сколько на свете людей, страстно желающих, чтобы для них нашелся кукловод или свой Гамельнский Крысолов.
— Мне пора домой, — сказала Дэнс после того, как ушел Нэгл.
Ее мать и дети уже с нетерпением ждали начала вечеринки по поводу дня рождения отца Кэтрин.
Келлог смахнул со лба непослушную прядь волос. Но она снова упала на лоб. Он опять махнул головой. Наблюдая за ним, Кэтрин обратила внимание на то, чего не заметила раньше, — край бинта, высовывавшийся из-под воротника рубашки.
— У вас рана?
Он пожал плечами:
— Да. Получил на днях во время одной разборки в Чикаго.
По его жестам она поняла, что Келлогу не хочется говорить на эту тему, и она не стала задавать вопросов. Но он вдруг продолжил.
— Преступнику не удалось добиться своего, — произнес он особым тоном и по-особому взглянул на нее.
Примерно так же, как Кэтрин сообщала незнакомым людям о том, что она вдова.
— Извините мне мое любопытство, но вас не очень беспокоит рана?
— Нет, все уже практически зажило. — После короткой паузы Келлог добавил: — Ну, не совсем, конечно, но не стоит обращать внимания. В некоторых случаях это самый лучший способ поведения.
Особенно не задумываясь, Кэтрин спросила:
— А кстати, у вас есть планы на сегодня?
— Подготовить краткий отчет для начальства, принять ванну в отеле, выпить стаканчик виски, закусить гамбургером и завалиться спать. Ну ладно, если уж быть совсем откровенным, два стаканчика виски.
— Тогда у меня вопрос.
Келлог удивленно поднял бровь.
— Вы любите именинные пироги?
После очень короткой паузы он ответил:
— Это одно из самых моих любимых блюд.
— Мам, посмотри, как мы украсили нашу «палубу»!
Дэнс поцеловала дочь.
— Замечательно, Мэгс.
«Палуба» действительно выглядела замечательно. Дети целый день готовились к вечеринке. Развешивали транспаранты, китайские фонарики, расставляли свечи. (Они прекрасно знали, что в их семье, когда дело касалось праздников, гости могли не рассчитывать на изысканную еду, но радости и веселья они получали с лихвой.)
— А когда дедушка откроет подарки?
Уэс с Мэгги откладывали часть карманных денег и вот теперь купили Стюарту Дэнсу набор рыболовных снастей, включая болотные сапоги и сеть. Кэтрин прекрасно понимала, что ее отец будет рад получить от внуков любой подарок, но сегодняшним он непременно воспользуется.
— Подарки после пирога, — провозгласила Эди Дэнс. — Значит, после обеда.
— Привет, мама.
Дэнс с матерью не очень любили сентиментальничать, но сегодня Эди обняла Кэтрин и прижала ее к себе, чтобы шепнуть на ухо, что им нужно поговорить по поводу Хуана Миллера.
Они прошли в гостиную. Дэнс сразу поняла, что ее мать крайне обеспокоена.
— Что случилось?
— Он все еще в основном без сознания. Правда, пару раз приходил в себя. — Затем она окинула комнату внимательным взглядом, наверное, чтобы убедиться, что поблизости нет детей. — Всего на несколько секунд. Он не сможет тебе ничего сообщить. Но…