— Хорошо. Ты следишь за всеми приборами. Если загорается красная лампочка до того, как начался подъем, ты громко говоришь: «Стоп», и я принимаю решение, продолжать ли взлет. Если это произойдет после того, как мы оторвались от земли, мы взлетаем и разбираемся с нештатной ситуацией в воздухе. Ляжем на курс, а ты запросишь разрешение на немедленную посадку. Понятно?
— Понятно.
— Хорошо. Что ж, поехали… Роланд, вы готовы?
— Я-то готов. Надеюсь, вы тоже готовы. Постарайтесь не выронить изо рта конфетку.
Перси улыбнулась. Это же выражение употребляла их домработница в Ричмонде. Оно означало: «Сделай все как надо».
Она прибавила газу. Стрелки приблизились к красной отметке. Взвыв двигателями, «Лир» устремился вперед. Когда он проезжал мимо засады, где убийца прикрепил бомбу к самолету Эда, Перси выглянула в окно и увидела двух полицейских.
— «Лир» шесть-девять-пять «Фокстрот Браво», — послышалась команда центра управления полетами, — останавливайтесь у начала взлетно-посадочной полосы номер пять.
— «Фокстрот Браво». Останавливаюсь у начала ВПП номер пять.
Перси повернула штурвал, выруливая к полосе.
Крошечный «Лир» едва возвышался над землей, однако Перси Клэй, усаживаясь в левое кресло, каждый раз ощущала себя на высоте не меньше мили, даже если самолет еще бежал по бетону аэродрома. За штурвалом самолета она чувствовала себя на вершине могущества. Все ее решения выполнялись беспрекословно. Вся ответственность лежала на ее плечах. Она была командиром.
Перси посмотрела на приборную панель.
— Закрылки на пятнадцать.
— Закрылки на пятнадцать, есть, — эхом повторил Брэд.
— «Лир» шесть-девять-пять «Фокстрот Браво», занять позицию. Пятая ВПП, приготовиться к взлету.
— «Фокстрот Браво», занимаю пятую ВПП, готов к взлету.
Брэд завершал предвзлетную проверку.
— Герметичность кабины — в норме. Выбор температуры — автоматический. Бортовые огни зажжены. За тобой зажигание, трубка Пито и стробоскоп.
Перси, проверив показания этих приборов, доложила:
— Зажигание, трубка Пито и стробоскоп в норме.
Вырулив на взлетно-посадочную полосу, она остановилась строго на линии осевой разметки и сверилась с компасом.
— Проверка указателя курса ноль пять. ВПП пятая. Набираю мощность.
Она надавила на рычаг газа. Самолет покатился по полосе бетона. Перси ощутила под своей рукой руку Брэда.
— Двигатели на полной мощности, — доложил он. — Скорость ожила.
Стрелка спидометра, оторвавшись от подушки, начала медленно ползти вверх: двадцать узлов, сорок узлов…
Стрелка тахометра прижалась к красной отметке. Самолет рванул вперед. Услышав «о-оой!» из салона, где сидел бедняга Роланд Белл, Перси едва сдержала улыбку.
Пятьдесят узлов, шестьдесят узлов, семьдесят…
— Восемьдесят узлов, — доложил Брэд. — Двойная проверка.
— Подтверждаю, — откликнулась Перси, взглянув на показания спидометра.
— Скорость взлета, — пропел Брэд. — Бери штурвал.
Убрав правую руку с рычага газа, Перси взяла штурвал. Обтянутые пластмассой рога, до этого бессильно обмякшие, вдруг напряглись от сопротивления набегающего воздуха. Перси потянула штурвал на себя, задирая «Лир» на стандартный угол взлета семь с половиной градусов. Двигатели продолжали размеренный рев, и она, усилив давление на штурвал, довела угол подъема до десяти градусов.
— Оторвались, — доложил Брэд.
— Убрать шасси. Убрать закрылки. Включить курсовой демпфер.
В наушниках послышался голос авиадиспетчера:
— «Лир» шесть-девять-пять «Фокстрот Браво», поворот налево, направление два-восемь-ноль. Свяжитесь с отделом вылетов.
— «Фокстрот Браво», направление два-восемь-ноль. Спасибо.
— Счастливого пути.
Потянуть штурвал чуть сильнее. Одиннадцать градусов, двенадцать, четырнадцать… Еще несколько минут двигатели будут работать на максимальной мощности, потом можно будет перевести их в нормальный режим.
Перси Клэй слышала у себя за спиной милый сердцу рев турбовентиляторных двигателей. Поднимаясь вверх, она оставляла позади все заботы, тяжесть, боль. Оставляла позади смерть Эда и смерть Бритта, и даже этого жуткого убийцу, Танцора у гроба.
Все горе, неопределенность, грязь остались далеко внизу, а она стала свободной. Вроде бы несправедливо, что ей удалось так легко сбросить с плеч тяжелую ношу, однако дело действительно обстояло так. Ибо та Перси Клэй, что сидела в левом кресле «Лир», бортовой номер Н695ФБ, была не той Перси Клэй, коротышкой с расплющенным лицом, единственной притягательной силой которой были деньги ее отца. Не Перси-тролль, не Перси-боксер, не Перси-лягушка, неуклюжая брюнетка, борющаяся с вечно сползающими перчатками, окруженная стройными блондинками, которые встречают ее слащавыми улыбками, но приберегают злорадные сплетни на потом.
То была ненастоящая Перси Клэй.
Настоящая была вот эта.
Роланд Белл снова испуганно ахнул. Должно быть, он опрометчиво отдернул занавеску и выглянул в окно.
— Отдел вылетов аэропорта «Мамаронек», говорит «Лир» шесть-девять-пять «Фокстрот Браво». Высота две тысячи.
— Добрый вечер, «Фокстрот Браво». Поднимайтесь на шесть тысяч. — Началась рутинная работа настройки аэронавигационных приборов на частоту станций наведения, которые поведут реактивный «Лир» до самого Чикаго по курсу, прямому как стрела самурая.
На высоте пять с половиной тысяч футов самолет пробил слой облаков. Такого величественного заката Перси видеть еще не приходилось. Не очень-то любившая бывать на природе, она не уставала любоваться видом неба. Летчица пустила в свое сознание одну сентиментальную мысль: хорошо, если последнее, что увидел в своей жизни Эд, по красоте не уступало этому зрелищу.
На высоте двадцать одна тысяча футов Перси повернулась к Брэду:
— Самолет твой.
— Есть, — ответил тот.
— Кофе?
— Не откажусь.
Сходив в пассажирский салон, Перси приготовила три чашки кофе, отнесла одну Брэду, а сама подсела к Роланду Беллу. Тот принял чашку трясущимися руками.
— Ну как вы? — спросила она.
— Да меня даже не укачало. Просто я, — его лицо покрылось сетью морщин, — ну, волнуюсь, будто… — вероятно, в Дегтярном штате на эту тему существовало не меньше тысячи присказок, но Белл так и не смог подобрать ничего подходящего. — В общем, я волнуюсь, — закончил он.
— Взгляните сюда, — предложила Перси, указывая на окно кабины.
Подавшись вперед, Белл посмотрел на открывающуюся картину ночного неба. Его лицо расцвело от восторга и удивления.