Кассел отрицательно покачал головой:
– Чтобы открыть хранилище, надо знать три пароля или один пароль, но пройти биометрический контроль.
– Открыть хранилище?
Он запнулся, подыскивая объяснение.
– Так мы называем между собой процесс формирования досье. Вообще в бизнесе информационных услуг используется много условной лексики.
«Хранилище с секретами», – подумалось Амелии.
– Однако никто не мог знать мой пароль, уверяю вас. У нас вообще с этим очень строго. Эндрю лично следит за выполнением своего указания о хранении паролей в секрете.
Кассел снял очки и принялся протирать их черной тряпочкой, как по волшебству возникшей у него в руке. Он уже уволил несколько человек, пользовавшихся чужими паролями даже с разрешения владельцев. Уволил сразу, без разбирательства.
Он продолжал сосредоточенно тереть стекла очков. Потом поднял глаза на Сакс.
– Давайте говорить прямо. На самом деле вам нужно, чтобы я рассказал не о паролях, а про свое алиби – так?
– И про это тоже. Где вы были вчера с полудня до четырех часов?
– Бегал. Готовлюсь к соревнованиям по мини-триатлону… А вы, кажется, тоже занимаетесь спортом? Вы явно в хорошей форме.
Ну, если неподвижно стоять и дырявить из «глока» мишени на расстоянии двадцать пять и пятьдесят футов значит заниматься спортом, то да, Сакс в хорошей форме.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Что вы в хорошей форме? Для меня это очевидно.
Поощрительная улыбка. Иногда в интересах дела стоит подыграть допрашиваемому. Пуласки нетерпеливо заерзал; Кассел удивленно взглянул на него, будто только что заметил, но Сакс не подала виду. Ей защитники не нужны; в крайнем случае она сумеет постоять за свою репутацию.
Все еще косясь на молодого полицейского, Кассел продолжил:
– Нет, боюсь, что никто. Утром я был с приятельницей – кстати, оставшейся у меня ночевать, но она уехала где-то в половине десятого. А вы что – подозреваете меня?
– Пока что просто собираем информацию, – вставил Пуласки.
– Ах вот оно что, – снизошел до него своим вниманием Кассел. – Только факты, мэм. Только факты.
Знакомая фраза из какого-то старого телефильма. Сакс не смогла припомнить название.
На вопрос, где был Кассел во время совершения остальных убийств, сопровождавшихся кражей монет, изнасилованием и похищением картины Прескотта, тот неторопливо водрузил обратно свои очки и ответил, что не помнит. Держался он совершенно спокойно.
– Как часто вы наведываетесь в ячейки данных?
– Ну, может быть, раз в неделю.
– Вам доводилось выносить оттуда какую-либо информацию?
Кассел чуть нахмурился.
– Ну, знаете… это запрещено. Да и невозможно, система охраны не позволит.
– А как часто вы скачиваете досье?
– Я даже не помню, чтобы мне когда-нибудь приходилось этим заниматься. И потом, досье содержит сырой материал. В нем слишком много информационного мусора, чтобы я мог использовать его в своей работе.
– Хорошо. Спасибо, что нашли время ответить на наши вопросы. Думаю, на сегодня достаточно.
Развязная улыбочка сползла с лица Кассела.
– Скажите, насколько это серьезно? Вы действительно меня подозреваете?
– Мы просто проводим определенные следственные действия.
– А, ну конечно. Тайна следствия. – Взгляд на Пуласки: – Не желаете раньше времени раскрывать карты, так, сержант Пятница?
Ах вот откуда была та фраза – «Перехват»! Старинный полицейский сериал. Сакс смотрела его еще в детстве в повторном показе вместе с отцом.
После завершения разговора с Касселом настала очередь Уэйна Гиллеспи, начальника отдела обработки информации, занимавшегося техническим оборудованием «ССД» – компьютерами и программным обеспечением. На первый взгляд он не был похож на компьютерных фанатов, какими их представляла себе Сакс. Загорелый, подтянутый, на запястье дорогой серебряный – или платиновый – браслет. Крепкое рукопожатие. Однако при более внимательном рассмотрении она поняла, что перед ней классический вариант студента технического колледжа, приодетого мамой для фотографии с сокурсниками. Невысокий худощавый молодой человек в поношенных ботинках, мятом костюме, с небрежно завязанным галстуком. Ногти неухоженные и не очень чистые. Волосы не мешало бы подстричь. Он будто бы по необходимости исполнял роль корпоративного менеджера, однако с неизмеримо большей радостью очутился бы сейчас в темной комнате наедине со своим компьютером.
В отличие от Кассела Гиллеспи явно нервничал. Его руки не знали покоя, то и дело доставая и снова пряча один из трех электронных дивайсов у него на поясе – смартфон «Блэкбери», ПЦС и навороченный сотовый телефон. Он не только не пытался заигрывать с Сакс, но даже избегал смотреть ей в глаза, хотя, как и директор отдела продаж, не носил обручального кольца (возможно, Стерлинг предпочитал иметь холостяков на руководящих должностях в своей компании – верный принц в королевской семье лучше честолюбивого герцога-вассала).
У Сакс сложилось впечатление, что Гиллеспи знает гораздо меньше о причинах визита полиции в «ССД». Он заметно оживился, услышав от нее подробности совершенных убийств.
– Интересно… Оч-чень даже интересно. Значит, он подписал информацию, чтобы замочить тех телок. Это круто.
– Что он сделал?
Гиллеспи нервно пощелкал пальцами.
– Ну, то есть добыл информацию. Позаимствовал, значит.
Нарочно демонстрирует циничное отношение к убийству?
Из соображения, что настоящий убийца скорее разыграл бы негодование или сочувствие?
Сакс спросила, где Гиллеспи находился в воскресенье, и у него тоже не оказалось алиби, хотя ей пришлось выслушать историю о том, как он сначала «гасил» какого-то «глюка» в своем домашнем компьютере, а после долго «резался» в любимую ролевую игру.
– Следовательно, в Сети должны сохраниться сведения о том, в какое время вы вчера зарегистрировались в игре?
Гиллеспи на мгновение запнулся.
– Нет, я только, типа, тренировался. Для этого не надо регистрироваться. А потом смотрю – уже поздно, спать пора. Это как под дурью, знаете, забываешь обо всем на свете.
– Под дурью?
Начальник отдела обработки информации понял, что разговаривает на языке, чужом для собеседников.
– О, я имел в виду, типа, забалдел, увлекся игрой. Когда окружающий мир как бы перестает существовать.
Он также заявил, что не знает Майру Уэйнберг, и заверил Сакс в том, что ни одна живая душа не могла иметь доступ к его паролям.
– А если кому-то захочется их крэкнуть – что ж, пусть попробуют! Все мои паскоды состоят из случайного набора шестнадцати знаков, причем я их никогда не записываю: у меня у самого память – тьфу-тьфу-тьфу! – не хуже компьютерной.