Десять минут спустя он остановил машину на дорожке аллеи в трехстах ярдах от улицы Жорж Санд, уложил все снаряжение в парусиновую сумку, перекинул ее через плечо и зашагал в сопровождении Рори. Физиономия Рори, секунду назад столь благодушная, выражала теперь значительность и мрачную сосредоточенность.
Ночным планам Харлоу явно не благоприятствовало появление на кристально чистом, безоблачном небе Ривьеры полной луны. Видимость была так превосходна, как бывает в зимнее послеполуденное время. Только лунные ночные тени были намного темней.
В одной из таких лунных теней и затаились Харлоу и Рори, прижавшись к стене высотой в десять футов, окружавшей виллу «Эрмитаж». Харлоу проверил содержимое сумки.
— Итак, все здесь. Веревка, крюк, брезент, бечевка, двойные с изоляцией кусачки, долото, аптечка.
— Зачем вам все это, мистер Харлоу?
— Первые три вещи понадобятся для того, чтобы преодолеть стену. Бечевкой можно связать что-то для прочности. Изолированными кусачками можно перерезать электрическую сигнализацию, хотя я еще не уверен в ее существовании. Долото необходимо, чтобы что-то вскрыть. А вот аптечка первой помощи, и сам не знаю, понадобится ли. Да прекрати же ты клацать зубами! Наши приятели услышат такой стук за сорок футов.
— Никак не могу справиться с этим, мистер Харлоу.
— Запомни же: ты будешь стоять все время здесь. Последние, кого я бы желал увидеть тут, — это полицейские, но если я не вернусь через тридцать минут, то ты идешь в телефонную будку на углу и вызываешь их срочно.
Харлоу привязал крюк к концу веревки. На этот раз лунный свет был его помощником. С первого броска крюк зацепился за ветвь дерева, росшего за стеной. Джонни осторожно подергал веревку, и крюк металлической лапой прочно впился в ветвь, затем он перебросил брезент через плечо, поднялся на пять футов, набросил ткань на битое стекло, которым был утыкан верх стены, лег на нее и внимательно осмотрел дерево, в которое вцепился крюк: от ветви до земли было около четырех футов.
— Сумку, — шепотом сказал Харлоу Рори.
Сумка поднялась вверх. Харлоу подхватил ее и бросил на землю, затем уцепился за ветвь руками и в пять секунд оказался на земле.
Ему пришлось продираться через мелкую колючую поросль. Из окон первого этажа сквозь шторы пробивался свет. Однако массивная дубовая дверь была, скорее всего, надежно заперта. Пытаться же войти через парадную дверь было равносильно самоубийству. Он пробрался к боковой стене дома, держась насколько возможно в тени. Окна первого этажа в его положении ничем не могли ему помочь — все они были надежно забраны решетками. Задняя дверь, вероятно, тоже закрыта, а единственная отмычка, которая могла бы отомкнуть эту дверь, находилась внутри дома.
Харлоу обошел и другую сторону дома. Беспокойный взгляд его ни на чем не задержался в нижних окнах. Он поглядел выше, и в глаза ему бросилось окно, которое при достаточной ловкости можно было легко открыть. Оно уже и без того было приоткрыто — немного, всего дюйма на три. Харлоу огляделся. В двадцати ярдах располагались садовый сарайчик и оранжерея. Он решительно направился к ним.
Рори между тем ходил туда и сюда вдоль стены, с сомнением поглядывая на свисавшую веревку. Наконец он решился и полез вверх.
В то время как он спрыгивал на землю по другую сторону стены, Харлоу поднимался по лестнице к окну. Включив фонарик, он внимательно обследовал его, разглядел внутри провода сигнализации, порылся в сумке, вынул кусачки и осторожно перекусил провода. Потом поднял фрамугу и, открыв окно, влез внутрь.
Через две минуты Харлоу смог убедиться, что там никого нет. Парусиновую сумку и фонарик он держал в левой руке, а пистолет с глушителем в правой. Осторожными шагами он направился в зал. Сквозь щель в двери сюда проникала узкая полоска света, слышались и голоса — один, женский, казался очень знакомым. Эту комнату Джонни решил оставить на потом. А пока он обошел все помещения первого этажа и убедился, что в них никого нет. В кухне фонарик высветил ступеньки лестницы, ведущей в подвал. Харлоу осторожно спустился туда, освещая фонариком путь: бетонные стены, бетонные ступени, затем четыре двери в глухом помещении. Три выглядели вполне обыкновенными, на четвертой имелись две массивные задвижки и торчал тяжелый ключ из замочной скважины, как в какой-нибудь средневековой темнице. Харлоу отодвинул задвижки, повернул ключ, вошел внутрь и, нащупав выключатель, зажег свет.
Это была вовсе не темница, а очень современная, хорошо оборудованная лаборатория непонятного назначения. Харлоу подошел к ряду алюминиевых контейнеров, приподнял крышку одного из них. Затем слева от себя увидел висящий на стене телефон, определил по диску, что это городской, постоял в нерешительности, пожал плечами и вышел, оставив открытой дверь и невыключенным свет.
Рори именно в тот момент, когда Харлоу поднимался по ступенькам из подвала, укрывался в глубокой тени живой изгороди. Из его укрытия хорошо просматривались фасад и боковая стена дома.
Вдруг коренастый, крепко сбитый, с чем-то бычьим в облике человек, одетый в черные брюки и черный свитер с высоким воротником, отделился от боковой стены дома. Человек, видимо, исполнял обязанности патрульного и потому заметил следы, оставленные Харлоу. Он даже замер от неожиданности, а потом бросился к приставленной к стене лестнице, осмотрел ее и побежал вокруг дома, к парадной двери. Как по волшебству, в руках у него появились два предмета — большой ключ и очень длинный нож.
Харлоу остановился в прихожей, возле двери в занятый разговаривающими людьми зал, прислушиваясь к их голосам. Он проверил глушитель на своем пистолете, сделал два стремительных шага вперед и яростно пнул полуоткрытую дверь ногой: дверь распахнулась, слетев со всех своих петель.
В комнате было пятеро. Трое удивительно похожих друг на друга и очень напоминавших братьев мужчин — сильные, крепко сбитые, холеные, черноволосые и очень смуглые. Четвертой была очень красивая блондинка. Пятым был Вилли Нойбауэр. Все завороженно уставились на Харлоу, который со своим пистолетом был явно нежеланным и неожиданным гостем.
— Поднимите руки, пожалуйста, — сказал Харлоу. Все пятеро медленно подняли руки.
— Выше. Выше.
Пятеро присутствующих в комнате вытянули руки насколько возможно.
— Что за дьявольщину вы задумали, Харлоу? — Нойбауэр очень старался выдержать грубоватый и требовательный тон, но он срывался на высокие истеричные ноты. — Я пришел по просьбе друзей...
— Это вы расскажете судье, когда я вас к нему доставлю. Судьи терпеливей, чем я. Заткнись! — прервал его Харлоу ледяным голосом.
— Берегись! — вдруг послышался испуганный крик Рори.
Харлоу, с истинно кошачьей реакцией, как и полагается гонщику, повернулся и сразу выстрелил. Черный человек, готовый со спины напасть на Харлоу с ножом, вскрикнул от боли и с недоумением уставился на свою простреленную руку. Харлоу, не обращая больше на него внимания, повернулся к остальным еще до того, как нож упал на пол. Один из братьев сунул все же свою правую руку под куртку.