Значит, его визит засекли. Если враги где-то поблизости — на борту катера или яхты, они могут затеять охоту. Погружаясь на дно, Сиверов не заметил ни одного плавсредства в радиусе трех километров. Сейчас положение не изменилось. Но осторожность проявить не мешало.
Погрузившись на метр с небольшим, он заскользил в сторону берега по обходному пути. Для такого путешествия под водой Глебу не нужны были ни запас смеси в баллонах, ни вообще аквалангистское снаряжение.
Если б Алиса добиралась до Крыма поездом или автотранспортом, она бы рано или поздно не выдержала. Сошла бы на остановке, отказавшись от своего намерения. Но сойти с самолета не было никакой возможности. Оставалось бодриться, задвигать страх подальше. «Журналист» улетел предыдущим рейсом, здесь его точно нет.
По прилете надо сразу обратиться к полиции в аэропорту. Или на Украине ее тоже величают милицией, как и в России? Это неважно — важно, что идти больше некуда, только к ним. Пусть сообщат из аэропорта начальству, пусть оно задумается о сути подслушанного разговора.
Наверняка ее повезут снимать показания. Чем ещё она может помочь? Приметами тех двоих, больше, пожалуй, ничем. Еще ксерокопией старых бумаг, заинтересовавших «журналиста». И все, конец — она вправе считать свою совесть чистой, а миссию выполненной. Может улететь из Крыма, не задерживаясь ни на минуту.
Если местные стражи правопорядка попробуют удержать ее насильно, она свяжется с американским консулом или послом в Киеве. Ради гражданки США дипломаты всех на уши поставят.
На нервной почве Алиса стала мерзнуть. Пелена облаков внизу казалась бескрайней снежной равниной. Кофта осталась в чемодане, нечего было накинуть на плечи. Пришлось скрестить руки на груди и обхватить плечи ладонями.
Если б Алиса знала, что за личность расположилась в другом салоне самолета, у нее бы в буквальном смысле застучали зубы. Человек по кличке Пеликан тоже летел в Крым ненадолго, тоже по важному делу. Но в его планы не входило обращение в милицию.
Случается иногда, что сознательная дезинформация приближается к правде. Так и теперь, «параша» о киллере, прибывшем из Москвы в Крым, должна была претвориться в жизнь. Но уже тихо и скромно, без «дружеских» предупреждений.
Место Сиверова занял человек его же возраста, с таким же непроницаемым лицом. Правда, человек этот не был поклонником оперной музыки, его не ждала любимая женщина. Трупов на его счету хватало, и убивал он с большим профессионализмом. Но в отличие от Сиверова Пеликан привык получать наслаждение от самого процесса.
В шестнадцать лет он был сутулым тщедушным юношей, не пользующимся авторитетом у сверстников и расположением сверстниц. При общении с девушками ему недоставало решительности. Чтобы не нарваться на оскорбительный отказ, он не начинал решительных действий, а ждал от «дамы» прозрачного намека.
Однажды поздним вечером на окраине парка трое, подвыпивших ребят прицепились к нему на ровном месте, унизили при девушке, вываляв пинками в грязи. Он побоялся дать отпор, только клянчил: «Отстаньте, чего прицепились?»
Когда они в самом деле отстали, спутница уничтожила его взглядом и потребовала не провожать ее домой. Пеликан вернулся к себе и вдруг понял, что не сможет простить ни ее, ни тех троих. Он должен рассчитаться за унижение.
Пеликан не стал записываться ни в какие секции, чтобы не чувствовать себя там жалким уродцем среди накачанных мужиков. Купил книги и приступил к тренировкам в комнатке размером три на три с тем фанатизмом, с которым заключенный способен тренироваться в одиночной камере.
Он чувствовал в себе достаточно силы сдерживать желание мести. Через год с небольшим решил действовать. Осторожно навел справки и решил начать с того обидчика, которого забрали в армию.
Приехал в чужой город, где офицеры из местной части торговали солдатами как рабсилой, отправляя их на стройку дач или перетаскивание тяжестей. Подкараулил своего врага на одном из дачных участков — тот вышел поздно вечером отлить в дощатый сортир. Всего тремя ударами Пеликан, оставшись неузнанным, изуродовал ему лицо. В мозгу вспыхнул праздничный фейерверк. Пеликан будто вырвался на свет из душного кокона своего никчемного прошлого. Жизнь моментально приобрела смысл. Второго обидчика он покалечил уже по-другому, чтобы схожесть «почерка» никому не бросилась в глаза.
Злосчастная спутница тоже не имела шансов на прощение. Нина успела выйти замуж и забеременеть — это было заметно по фигуре. Муж неплохо зарабатывал, и она могла себе позволить не мотаться на работу, сидела дома. Пеликану она сперва не хотела открывать. Тогда он выдумал, что знает новости с Кипра, от Нининой подруги.
Оказавшись внутри, он приставил беременной хозяйке нож к горлу, пригрозил перерезать сонную артерию, если она позовет на помощь. Невозможно было не поверить в угрозу, произнесенную таким зловещим шепотом. Хотя сам Пеликан не знал точно, как поведет себя, если Нина вдруг завопит благим матом.
Он изнасиловал ее, стараясь причинить боль. Даже стонать Нина не решалась из страха за будущего ребенка. Впрочем, ее терпение не помогло — вечером после изнасилования случился выкидыш.
Ни мужу, ни врачам она так и не призналась, что на самом деле произошло. Пеликан предупредил, что порежет ее дорогого супруга на куски и уйдет в бега…
Третий из компании подвыпивших парней оказался самым сообразительным. Неприятные происшествия с друзьями заставили его напрячь память. Однажды он заметил на улице странно знакомое лицо и крупный кадык под подбородком. Лицо мелькнуло и исчезло, прежде чем удалось соединить его с окраиной парка, обиженным нытьем.
Тогдашний мозгляк теперь не был похож сам на себя. Мышцы не выпирали буграми, но походка и весь внешний облик свидетельствовали о силе, сжатой, как пружина. Холодно-бесстрастный взгляд только подтверждал произошедшую перемену.
Третьему из друзей стало страшно. К счастью, у него теперь была новая компания — каратисты, по-настоящему крепкие ребята. Нужно было срочно привлечь их к делу, не дожидаясь очередного эпизода мести. Узнать адрес Пеликана и обычные его маршруты по городу не составило большого труда.
Подстерегли и напали, бросившись сразу с трех сторон. Дрался Пеликан с остервенением, ни на секунду не склоняясь к отступлению. В удары руками и ногами он вкладывал всю ненависть и силу.
За эти взвихренные скоротечным смерчем секунды он успел представить себя не человеком, а волком. Волком-одиночкой, атакованным сплоченной враждебной стаей. Ко вспышкам боли и наполнившей рот крови он относился как волк, они только прибавляли ярости.
Когда его наконец оглушили ударом увесистого обрезка трубы, у противников не осталось сил бить лежачего. Один привалился спиной к стволу березы, другой присел на корточки, беспрерывно отхаркиваясь, третий вообще свалился в кусты, прерывисто дыша.
С грехом пополам убрались с места драки. Вызвали по телефону-автомату «скорую», испугавшись, что Пеликан отдаст концы и всех их притянут к ответу за убийство.