— Я уверен, в ту ночь состоялась первая попытка Астартес убить другого Астартес.
Аргел Тал ничего не забыл.
— Как-то давно, когда я в последний раз стоял в городе Серых Цветов, примарх мне говорил, что ты простил меня за ту ночь.
— Примарх был прав.
Аргел Тал прищурился:
— Я никогда не просил у тебя прощения. Только не за тот случай.
— Тем не менее я тебя простил. Ты полагаешь, что я в своих методах зашел слишком далеко, а я так не считаю. В этом вопросе мы никогда не придем к единому мнению. А ты уверен в правильности подобной реакции? В том, что было справедливо поднять оружие на своего брата? Ты был прав, когда пытался убить капеллана своего легиона?
— Да, — без колебаний ответил Аргел Тал. — Я и сейчас верю в свою правоту. Я бы убил тебя, если бы мне представился такой случай.
Лицо Эреба осталось бесстрастным.
— Если не считать той первой и последней измены, ты был лучшим учеником. Верным, умным и сильным сердцем и волей.
Верным.
Мысль Раума была сонной, едва оформленной в пелене усталости. Она заставила Аргел Тала насторожиться, поскольку он догадывался о намерениях демона.
— Порой я задаюсь вопросом, — сказал он, — какая часть нашей лояльности запрограммирована в нашей крови.
Вмешательство не укрылось от Эреба.
— Геносемя меняет любой легион, но Несущие Слово не станут с одинаковым пылом следовать за Аврелианом к победе и к поражению. Мы идем за ним, потому что он прав, а не потому, что так велит нам долг.
Аргел Тал кивнул, не выражая ни согласия, ни протеста.
— Мне нужны ответы, — сказал командир Гал Ворбак.
Он произнес это таким твердым и суровым тоном, что Эреб повернулся к нему лицом.
— Ты считаешь, сейчас подходящее для этого время? — спросил он.
Аргел Тал цинично усмехнулся в лицо своему бывшему наставнику.
— Мы стоим среди останков двух легионов, уничтоженных руками изменников на поле первого сражения гражданской войны в Империуме. Сейчас самое время поговорить о предательстве, Эреб.
Губы капеллана дрогнули в намеке на улыбку.
— Спрашивай.
— Ты и так прекрасно знаешь, о чем я спрошу, так что избавь меня от повторения вопроса.
— Примарх. — Эреб, оставаясь, как обычно, политиком, заговорил бесстрастным тоном. — Ты хочешь, чтобы я рассказал, чего мы с главной флотилией легиона достигли за те сорок лет? Сейчас не время для подобного разговора. Большая часть из того, что мы узнали, содержится в «Книге Лоргара».
Скривившиеся губы Аргел Тала показали его отношение к такому ответу.
— Которая, как мне кажется, наполовину написана тобой лично, — сказал повелитель Гал Ворбак.
Эреб признал его замечание легким наклоном головы.
— Да, я добавил туда некоторые ритуалы и молитвы. И Кор Фаэрон тоже. Мы многому научились и направляли примарха не реже, чем он нас.
Аргел Тал недовольно заворчал:
— Выражайся яснее.
— Как скажешь. Подожди-ка секунду.
Эреб опустился на одно колено и вонзил свой гладиус в горло агонизирующего воина Гвардии Ворона. Двинувшись дальше, он вытер кровь с клинка промасленным лоскутом ткани, который достал из поясной сумки.
— Ты не знаешь, как все это было, Аргел Тал. После посещения Великого Ока Лоргар был… в смятении. Его вера в Императора уже рухнула, а истина, обретенная на краю Галактики, не столько вдохновляла его, сколько причиняла мучения. Им на долгие месяцы овладела нерешительность. Кор Фаэрон снова принял на себя командование флотилией, и нам ничего не оставалось делать, как обрушивать свою ярость на все встреченные миры. Несмотря на возвращение Лоргара, легион не ощущал радости от присутствия примарха. По правде говоря, Аврелиан не был уверен, что человечество готово узнать об этом… ужасе.
У Аргел Тала кожа покрылась мурашками.
— Ужасе?
— Это слово примарха, а не мое. — Эреб толкнул ногой еще одно тело. Когда из решетки шлема послышался хриплый вздох, капеллан повторил процедуру казни, не забыв вытереть клинок. — Легион не противился новой вере. Мы в равной мере не только воины, но и философы и этим гордимся. Все знали, как боги много поколений назад сеяли зерна веры в нашу цивилизацию. Созвездия. Культы, всегда обращавшиеся к звездам за ответами. Сами Старые Дороги. Лишь несколько Несущих Слово воспротивились истине, тогда как большинство в какой-то мере всегда ее ощущали.
— Несколько Несущих Слово воспротивились… — Мозг Аргел Тала кольнула неприятная мысль. — Была чистка? Чистка в наших собственных рядах?
Прежде чем ответить, Эреб обдумал свои слова.
— Не все захотели повернуть против Империума. Кое-кто верил, что в стагнации заключается сила, что стазис сохранит цивилизацию. Теперь в нашем легионе сопротивляющихся не осталось.
Итак, Несущие Слово втайне от других легионов уничтожали Несущих Слово. Аргел Тал медленно вдохнул, не желая знать, но и не в силах удержаться от вопроса.
— Сколько их погибло?
— Достаточно. — Признание явно не доставило Эребу ни малейшего удовольствия. — Не много — ничто по сравнению с количеством отвергнутых в нечестивых легионах, но достаточно.
Они обошли обугленный каркас «Рино», принадлежавшего Сынам Хоруса. Гусеницы бронетранспортера были разбиты и разбросаны по земле, словно выбитые зубы, на покатом зеленом корпусе остались отметины болтерного огня. Водитель был мертв — убит тем снарядом, который разбил лобовую броню машины, и его зеленовато-синий доспех покрывали пробоины от осколков. Воин так и остался лежать в своем кресле.
— Мне почему-то кажется, что это не единственный твой вопрос, — пробормотал Эреб.
Аргел Тал почесал щеку, проверяя тайком, не претерпело ли его лицо новых изменений. По крайней мере сейчас он еще оставался самим собой. Пока демон дремлет, мутация заперта в его генетическом коде. Он знал, что изменения вскоре вернутся. От одной только этой мысли Раум шевельнулся, медленно извиваясь во сне, словно дикий зверь.
— Кустодес, — сказал Аргел Тал. — Ради того, чтобы сохранить им жизнь, мы вынесли долгую ссылку. Ритуал Ксафена заставлял их молчать. Скажи, Эреб, зачем все это? Мы очень хотели быть рядом с примархом.
— Этого хотят все Несущие Слово любой флотилии легиона.
— Мы — Гал Ворбак.
Аргел Тал ударил кулаком по борту «Рино», оставив в броне вмятину.
— Спокойнее, Аргел Тал.
— Мы, — повторил командир, — это Гал Ворбак. Мы ценой своих душ принесли истину примарху. Я не требую почестей. Я спрашиваю, по какой причине нас отправили в долгое изгнание.