– А как там Мелоди? С ней кто-нибудь разговаривал? – перебил Джексон. – Моя безумная мамочка отобрала у меня телефон!
– Кстати, хотите прикол? – Клео подалась вперед, готовая посплетничать о новенькой нормалке. – Вы в курсе, что, когда она поет…
– Слушай, хорош трепаться! – оборвала ее Лагги. – Ближе к делу. Так это ты нас толкнула под трамвай или нет?
Фрэнки пожалела, что не видит лица Клео. С их высочеством еще никто никогда так не разговаривал.
– Бекка все сделала одна! – твердо ответила Клео. – Единственное, что я сделала не так, – это выбрала съемки, когда мне следовало быть в другом месте. А никого из вас я бы опасности не подвергла ни за что на свете. Даже ради «Teen Vogue». Чтоб мне из гробницы не встать!
Она помолчала.
– Вопросы есть?
Никто не сказал ни слова. Вместо этого Фрэнки услышала, как девчонки целуются, обнимаются и мурлычут что-то примирительное.
– Ой, какая причесочка! – прощебетала Юлия во второй раз.
Клео хихикнула.
– Спасибо, вурдалаки!
«Постойте! У меня есть вопрос! – подумала Фрэнки. – Когда ты говорила «Бекка все сделала одна», ты имела в виду «одна, без тебя», или «одна, без Бретта»? Так Бретт ни при чем? Так он… Ой! Как душно! Контакты зудят… Ай-ай-ай!»
Тело Фрэнки загудело. Раскаленные добела искры пробежали по позвоночнику и наполнили энергией руки и ноги. Пальцы задергались. Глаза распахнулись. «Интересно, так ли себя чувствуют нормалы, когда едят сахар?»
Отец склонился над ней и пристально щурился, словно пытаясь прочесть ее мысли.
– Ну, как себя чувствует идеальная папина доченька?
Фрэнки медленно кивнула и села. Теплые материнские руки подхватили ее под спину.
– Мы о тебе так тревожились! – сказал Виктор. – Если бы Билли не сказал, где ты…
– Фрэнки, ведь еще пять минут, и ты бы отключилась! – объяснила Вивека. – Потеря памяти, кома…
Она потрясла головой, отгоняя ужасные мысли.
– Вот! – гордо сказал Виктор. На пальце у него висела черная стеганая сумочка с кроваво-красными лямками. – Это тебе!
Фрэнки растерянно перевела взгляд на мать. Сумочка, конечно, высоковольтная, но сейчас не самое подходящее время дарить подарки…
– Бери, бери! – улыбнулась Вивека.
Логово наполнилось родителями, которые торопились обнять своих детей.
– Это портативное зарядное устройство, – объяснил Виктор. – Держи ее при себе, и тебе не будет грозить разрядиться.
– Мы ее сшили по образцу шанелевской! – гордо прошептала Вивека.
Фрэнки взяла сумочку в руки. Сумочка гудела, как живая. Лямки украшали миниатюрные шейные контакты, внутри было больше кармашков, чем в ее брючках карго от «Joie». Фрэнки немедленно переложила туда и свой четвертый айфон, и черный с зеленым бумажник «Harajuki Lovers», и пудреницу со стразиками, и набор косметики «Fierce&Flawless», и розовый брелок с Леди Гагой, и пакетик соленых ирисок из ее серебристого рюкзачка, чье время отныне миновало. Все отлично поместилось!
– Я ее обожаю всем своим местом для сердца!
Фрэнки просияла и крепко-крепко обняла обоих родителей. От них пахло химикалиями и гарденией – запах, который ассоциировался у нее с любовью.
Комнату внезапно заполнил густой мелодичный бас:
– Сейчас не самое подходящее время для милой детской болтовни и целовашек-обнимашек, вы не находите?
Штейны разомкнули объятия и обнаружили, что с потолка опускается огромный монитор. Он завис метрах в трех над полом переполненной комнаты. ЛОТСы немедленно перестали ахать и обмениваться сочувственными вздохами и уставились на экран. На экране появился важный господин, восседающий под большим пляжным зонтом. В зеркальных очках от «Carrera», в золотом атласном халате, с загаром в семь слоев, с прилизанными волосами, на которых виднелись застывшие дорожки от расчески. Где он находится – было не очень понятно, в кадре виднелись только полированные перила яхты. Фоном орал Jay-Z, слышалось женское хихиканье и звон бокалов с шампанским.
– Вы уж простите нас, мистер Д! – сказал Виктор, приближаясь к экрану. – Мы просто так обрадовались, что Фрэнки цела и…
Мужчина на мониторе скрестил руки на своей «атласной» груди и неодобрительно покачал головой.
– Извините… – смиренно сказал Виктор.
На экране, цокая каблуками, появились три девицы в закрытых купальниках, из тех, от которых остаются следы от загара, похожие на картины художника-кубиста. Проходя мимо, они игриво коснулись затылка мистера Д длинными розовыми ноготками.
Ляля спрятала лицо в ладонях – ей сделалось неловко.
Фрэнки оторвалась от мамы и подобралась к подругам.
– Как это ему удалось так загореть? – спросила Клео у Ляли.
– Тридцать часов в солярии без перерыва! – прошептала в ответ Ляля.
– Терпеть не могу солярии! – перебила Фрэнки, вспоминая тот кошмар в спа. – У меня было такое ощущение, словно меня похоронили заживо!
Клео с Лялей захихикали.
– Ну, что-то мне подсказывает, что ему не привыкать! – вставила Клео.
И они снова захихикали.
Фрэнки не поняла, в чем прикол, обернулась и шепнула в песочно-золотистые кудряшки Лагги:
– А что это за дядька?
– Папашка Ляли! – прошептала в ответ Лагги. – Он тут самый бумер!
– Кто-кто?
– Самец кенгуру, – сказала Лагги.
Фрэнки озадаченно нахмурилась.
– Ну, босс! Главный!
– А-а…
– Хитер, как сортирная крыса, – сообщила Лагги. – И с шейлами мастак, если ты понимаешь, о чем я.
Фрэнки кивнула, как будто поняла.
Мистер Д кашлянул.
– Упреки я приберегу до другого раза. Я предполагаю, тот факт, что вас выгнали из дома – сам по себе достаточно суровое наказание. Я прав?
Некоторые родители пристыженно опустили голову. Некоторые всхлипнули. Фрэнки подалась назад и спряталась за спину Дьюса, на тот случай, если мистеру Д потребуется козел отпущения. Но он, кажется, не искал, на кого бы взвалить вину. По счастью, никто об этом не думал. Взаимные обвинения были роскошью, которой они больше себе позволить не могли.
– Я провел необходимую подготовку, – объявил мистер Д. – Мой брат Влад соберет ваши мобильники и документы. Я подготовил для вас новые мобильные телефоны, новые номера телефонов и удостоверения личности, чтобы вас никто не сумел выследить.
Перед Фрэнки появился Влад, дядя Ляли, и подставил ей большой черный мешок. Ростом он был не больше полутора метров, с копной седых волос, в круглых черепаховых очках, обтягивающей футболке в черно-белую полоску и походил на фигурку Энди Уорхола, вложенную в «Хэппи мил».