И двери раскрылись, впуская внутрь сухой теплый воздух, так непохожий на климат Грибницы.
– Спасибо вам, уважаемый Патриций! – Настя хотела ласково погладить его динамик, но заметила, какие у нее грязные пальцы, и спешно отдернула руку. – Вы спасли нас в точности так же, как это сделал ваш добросердечный брат!
– Лесть попадает в цель лишь тогда, юная барышня, – усмехнулся Лифт, хоть и без особенной злости, – когда ее предмет испытывает глубокую неполноценность. Но все равно спасибо, сочту это комплиментом. А теперь – вон!
Не успели пассажиры опомниться, как оказались за порогом, а серебристые матовые дверцы сомкнулись за их спинами. Без прелюдий, слов прощания или напутствий Патриций взмыл вверх, оставив нашу троицу молча недоумевать.
– Странный он какой-то, – нарушил тишину Димка.
– А мне кажется, он завидует удачливости брата, – высказала свою точку зрения Настя. – Слышали, он же сам посетовал, с какой легкостью Гранду удалось всего добиться?
– Сдается мне, – включился в их разговор и Витя, – что завистливость выручившего нас Лифта сейчас – меньшая из существующих проблем. Только, пожалуйста, без обмороков, ладно?
Они проследили за взглядом мальчика, осматривая очередную поляну, на которую их занес ветер судьбы, – и ахнули, потрясенные увиденным.
Этаж Спасгорода был гладок, как поверхность новенького письменного стола (если не замечать многочисленные колонны шахт, понатыканных по всей поляне). Патриций избавился от «груза» в сравнительной удаленности от центра, а потому казалось, что они находятся на огромном диске, подвешенном в пустоте – стены города терялись в сумрачной дымке.
Освещение было неярким, вечерним, хотя по сравнению с потемками Грибницы здесь пировал ослепительный полдень. Вечернему настроению способствовали и приглушенные оттенки синего и каменно-серого, в которые архитекторы выкрасили потолок, стенки шахт и внешнюю границу. Пол покрывал мелкий искусственный светло-мышиный камень, из которого были выложены сотни тропинок, разбегавшихся во все стороны замысловатым, но вполне упорядоченным узором. А между тропинками…
– Всемогущие Лифты, – выдохнула Настя, бросаясь к братьям и хватая их за ледяные ладони. – Это же могилы!
И, нужно заметить, девочка была совершенно права – между тропинками, ютясь тесно-тесно бок о бок, в днище поляны размещались тысячи могил. Укрытые темно-гранитными плитами из прессованной каменной крошки, с высеченными именами и датами. Кое-где виднелись настоящие надгробия и небольшие статуэтки или декоративные вазоны, но таких встречалось не очень много.
– Удружил, Патриций, – с обидой прошипел Димка.
– У него ведь не было выбора, помнишь? – спокойно ответил брат.
Витька вообще казался самым хладнокровным из всех троих, однако сдвигаться с места не спешил и он.
– Вероятно, это Усыпальница, – продолжил мальчик, накрывая ладонь сестры своей, чтобы унять дрожь ее пальцев. – Я читал кое-что про такое место. Но никогда не мог предположить, что оно существует в действительности. Считается, что в давние времена, когда население Спасгорода еще не стало таким многочисленным, здесь хоронили умерших горожан. Потом места начало не хватать, и городская администрация запустила программу кремации. А через какое-то время поляну вообще закрыли и опечатали…
– Ужас… – Настя зажмурилась, будто такой детский поступок мог каким-то волшебным образом унести ее из этого неуютного места. – Я боюсь мертвецов!
– Нечего их бояться, – покачал головой Витя. – Тут лежат те, кто воздвиг Спасгород: кто строил первые Лифты и изобретал процессоры, кто налаживал экономику, монтировал Светоч и создавал искусственные облака. Даже если бы мертвые могли причинять вред, они бы не навредили нам, своим потомкам. Патриций знал, что эта поляна будет самой безопасной из нижних. К тому же – необитаемой.
– Смотрите, тут так много шахт. – Димка начал тыкать пальцем во все стороны, будто остальные могли не заметить десятки колонн вокруг. – Может быть, найти Лифт посговорчивее и уехать?
– Вряд ли выйдет. – Виктор с потаенным любопытством читал надписи на ближайших могильных плитах. – Считается, что сюда нельзя вызывать Лифты, кроме одного – по преданиям, его называли Колесницей Душ или Хароном. Говорят, именно на нем сюда доставляли тела усопших. Но если хоть малая толика того, что я знаю об этом Лифте, – правда, – нам лучше идти пешком…
От этой короткой лекции, произнесенной самым обыденным и смирным тоном, вдруг стало некомфортно, и на затылке зашевелились волосы. В окружавшей тишине одновременно могло таиться как нечто бесстрастное, навсегда покинувшее этот мир, так и запредельное, жуткое. То, чем дети так любят пугать друг друга в кровавых и нелепых страшилках.
– Может, пойдем? – предложил Дима. – У меня мурашки от этого места… Видали, конечно, и Реакторную Станцию, и Интернат, но тут будто в воздухе что-то есть.
– Да, идем! – согласился Витя.
Он потянул Настю за руку, заставил открыть глаза.
Под ногами противно заскрипела искусственная галька, устилавшая тропинки. Эхо ее скрежета разлетелось по необъятной (дети еще не видели уровней города, настолько освобожденных от построек) поляне. Хрусть-хрусть, словно кто-то запихал в измельчитель мусора граненый стакан, и агрегат с аппетитом пережевывал твердое стекло.
– А как мы найдем сектор «Д»? – спросил Димка.
– Идем к ближайшей стене, оттуда по часовой стрелке.
Девочка, все еще вцепившаяся в руку брата, молчала, сжав губы так, что они побелели.
Трое крохотных человечков шагали по громадному пустынному кладбищу, и постепенно страх в их душах сменялся чем-то ровным, бесцветным, не имевшим ни эмоций, ни оттенков. Но равнодушием это назвать было нельзя. Скорее отстраненностью, с которой через четверть часа стали восприниматься могилы вокруг.
– Ой, смотри! – Дмитрий нагнулся над надгробием, мимо которого они проходили. – Это же Филатовы. Как Нинка Филатова, отличница из Настькиного класса… Интересно, это ее родственники?
Путешественники ненадолго остановились, рассматривая высеченные на плитах фамилии.
– Хм, возможно…
Витька осторожно отпустил руку сестры, потер переносицу, с тоской погладил пустое запястье, одернул рукав.
– А вон Кожемякин. Помните, у нас в поселке тоже Кожемякины жили? Молодые совсем, прямо через улицу от нас. Они еще потом на Литейный переехали.
– Тоже родня, наверное? – повел плечом Димка.
– Очень отдаленная, – ответ был уверенным и быстрым.
– С чего ты это взял? – изумился Дима.
– Ты о чем? – удивился в ответ его брат.
– Ну, что они дальние родственники «нашим» Кожемякиным?
– А я такого и не утверждал. Это ты сказал.
– Ничего я не гово… Мамочка…