Крыса, казалось, рекламных воплей не слышала. Она вообще казалась отсутствующей, словно происходящее за прозрачными стенами тюрьмы перестало интересовать ее давным-давно. Скомкав матрац и покрывало в подобие норки, она забилась в нее, почти не шевелясь и едва поводя огромным носом.
– Это чудовищно… – прошептал Витька.
– Они ведь тоже люди! Как так можно? – его сестра вскинула руки, закрывая лицо ладонями и отворачиваясь.
– Почему он обманывает, представляя крыс жителями Запределья? – подавленно продолжал Витя. – Это же ложь, они такие же спасгородцы, как мы…
– Тихо ты, – зашипел ему в ухо брат, больно стискивая локоть. – Упаси Лифты, если узнают, что нам известна правда!
Продавец билетов, однако, бурную реакцию тройняшек истолковал по-своему.
– Не нужно бояться, милые дети! Чудовища сидят под крепкими замками, они не сбегут, – его глазенки азартно блестели. – Зовите родителей и просите купить билеты, внутри вы увидите еще…
– Подавись своими билетами! – не стерпев, огрызнулся Димка, заставив толстячка осечься на полуслове и изумленно вытаращиться. – Пошли отсюда!
И чуть ли не силой потащил Витю и Настю прочь от страшного зрелища.
Свинцовая беспомощность, обрушившаяся на ребят всей своей массой, начисто испортила настроение. Даже залихватская полька, несущаяся со сцены, не могла исправить положения. Они понимали, что ничем не могут помочь ни крыске, ни другим пленникам «Зоопарка», а потому горевали еще сильнее.
– Встряхнитесь! – отрывисто приказал Дмитрий. – То, что мы увидели, ужасно. Но мы прошли сюда – через многие опасности, помните? – не для того, чтобы спасать родичей Подметки, так? Значит, время подтереть сопли и взяться за дело…
– Ты прав, – печально кивнул Виктор.
Он хотел обернуться на стеклянный куб, но сдержался.
– Давайте найдем цирк…
Это, нужно признать, было не сложно – здоровенный шатер, растянутый на четырех мачтах, казался одним из самых крупных строений поляны и выглядывал из-за рынка. Именно в нем и располагался цирк – в просторной круглой палатке с высокой крышей, сшитой из желтых и алых полос плотной материи. На металлических тросах, тянувшихся от четырех шпилей за облака, колыхались десятки разноцветных флажков. На самом длинном виднелась надпись «Спасгородский летний цирк».
Пробираясь через толпу, дети двинулись к приметному тенту, дурными словами поминая хозяина «Зоопарка» и его питомник. Бессилие нашло выход в ругани, но затем цель похода вытеснила из мыслей все остальное – они вышли к цирку. За шатром, как стало видно вблизи, находился скромный поселок одноэтажных домишек, в которых жили работники и артисты.
Ткань упруго натянутой стены шапито оказалась тяжелой и шершавой на ощупь. Ее нижний край был плотно пришнурован к железным кольцам, вмонтированным прямо в резино-асфальтовое покрытие поляны. Через равные интервалы на материи красовались яркие афиши, наклеенные не один год назад, и весьма небрежно. Местами бумага порвалась и основательно поблекла, что придавало рекламе вид древний и чуть загадочный. Медленно огибая бочкообразный борт строения, наши странники невольно принялись читать.
Первой им попалась женщина, изогнувшаяся так, как обычный человек не может и помыслить. Держа вес своего переплетенного тела на одной руке, упертой в шаткую подставку, она забросила ноги за голову, вторую руку изящно отведя в сторону. На загримированном белилами лице красовалась победная улыбка, а надпись под картиной приглашала «своими глазами увидеть феноменальные способности уникальной госпожи-змеи Жужу, способной невообразимым образом гнуть свое пластилиновое тело». Также афиша сообщала, что она прекрасно жонглирует.
«Захватывающие акробатические номера в исполнении блистательных Эрнеста и Марии», кричал следующий плакат, изображавший темноволосых мужчину и женщину в серебристых обтягивающих комбинезонах. Приобняв друг друга и театрально разведя свободные руки, артисты стояли на спине механической лошади, во весь опор летящей по манежу. Если верить хвалебным надписям, эта семейная пара занималась цирковым искусством более двадцати лет. На представлениях они показывали трюки с лошадьми, ходили по канату и демонстрировали номера воздушной гимнастики, от которых у зрителя «замирало сердце».
Следующий плакат был безжалостно оборван, и только бумажные края колыхались под горячим ветерком Потока.
Продолжая обходить шапито, ребята узнали про клоуна Степку и его помощницу Ленуську, от которых «животики надорвут и взрослые, и дети». А также про силача Григория – новый бриллиант спасгородского летнего цирка, – человека небывалой силы, «способного поднимать любые тяжести, зубами и волосами передвигать с места грузовые самокаты, а также заколачивать гвозди голыми руками». Перед фотографией молодого длинноволосого силача путешественники замешкались.
– А с чего мы вообще взяли, что это – нужный нам цирк? – вспоминая биографию Мглистого, высказала общие сомнения Настя. – Я слышала, тут есть и заведения поменьше, уличного формата…
Вместо ответа Димка потянул край афиши, демонстрируя видневшийся под ней слой старой бумаги. На прежнем рекламном листке виднелись только мужские ноги в удобных борцовских туфлях и короткий обрывок текста. Внимание сразу привлекла часть фразы «йфус Несравненный», и сестра молча кивнула.
Очередной плакат был значительно больше и ярче остальных. Дети догадались, что перед ними сам директор цирка, имаджировщик и шапитмейстер в одном лице: «блистательный и всемогущий Мистицион, повелитель оживающих образов, стирающий грани реальности волшебник и лекарь человеческих душ». Волшебником и лекарем оказался высокий статный мужчина, усатый и чернобровый, по виду лет на тридцать старше Петра Петровича. На картине за его спиной светились голубоватым огнем странные волнующие образы.
– Стена никогда не кончится, или мы уже ходим по кругу? – недовольно пробурчал Витя.
– Да не гунди ты, – одернул его брат. – Вон, смотри, главный вход. Каким-то образом мы должны его миновать, чтобы попасть внутрь и осмотреться.
– Легко сказать, – хмыкнула девочка. – Или я одна вижу кассиршу?
Перед аркой входного проема действительно скучала ярко загримированная молодая женщина в смешном наряде, без труда опознающаяся как помощница клоуна Ленуська. Она вальяжно оседлала высокий стул за фанерной тумбой, из-за которой продавала билеты. Судя по всему, шоу давно началось, новые зрители не ожидались, и девушка откровенно бездельничала, читая свежий выпуск «Городских известий».
– Без денег внутрь не попасть… – протянул Виктор, зачем-то озвучив вполне очевидный факт. – А у нас их нет.
– Ладно, появилась тут одна мыслишка, – Димка отступил обратно за шатер, увлекая с собой остальных. – Это, конечно, поступок нехороший… Но выбирать, как я понимаю, не приходится.
Жестом фокусника он извлек из-за голенища выточенную из кабеля стамеску. Настя ойкнула, поражаясь, когда только брат успел прихватить ее с собой. А тот уже примерялся к тугой полотняной стене, подушечкой пальца определяя остроту инструмента и неодобрительно хмурясь.