— Ваше здоровье, — машинально ответил Махим.
— Вы ведь знаете, что я права.
— Вам хочется, чтобы я так думал.
— Вы слишком тесно сплетены с Кардонией, консул: разрушите планету — погубите себя. — Губы гладят хрусталь бокала, в глазах легчайшая, едва-едва читаемая улыбка, Махим завороженно смотрит в них, смотрит на губы… «Она права? Возможно…» — Я не понимаю вашей игры, консул.
— Я считал вас умнее. — Махим попытался абстрагироваться от чувств, которые пробуждала в нем очаровательная адигена, попытался нагрубить, но с Лилиан уловка не сработала.
— На что вы рассчитывали, принимая условия галанитов? Неужели не понимали, что они вас обманут? Неужели не понимали, что в какой-то момент станете для них опасны? Вы сильный человек, Махим, но сила ваша нужна сейчас, когда необходимо раздавить Ушер, а потом к власти придут серенькие ничтожества, маленькие и тусклые лакеи, полностью зависимые от милости Компании.
— Сказки.
— А как галаниты реагировали на ваше беспокойство относительно будущего Кардонии? Их вообще интересует ваше мнение хоть по какому-нибудь вопросу?
Махим знал, что его постараются купить, готовился презрительно пресечь поползновения, но… но яростная атака стала для него полнейшей неожиданностью. При этом никакого цинизма — Лилиан действительно болела за Кардонию, и это подкупало. И сбивало с толку: почему адигена так переживает? Горячие нападки заставили Махима вспомнить все сомнения последних месяцев, мысли и чувства, которые он гнал прочь, прикрываясь заученным:
— Я служу народу Приоты.
— Какое будущее вы ему уготовили? — осведомилась адира дер Саандер, слегка ослабляя напор. — Давайте рассмотрим ваш вариант: случилась война с Ушером, вы победили. Что дальше? Приота в долгах, ведь галаниты вооружают вас не за наличные, если я правильно понимаю происходящее, вы взяли кредиты. Кредиты нужно отдавать, да еще с процентами. Расплатитесь ушерской промышленностью?
— Именно, — усмехнулся Махим. — Согласитесь: беспроигрышный вариант.
— Беспроигрышный? — подняла брови Лилиан. — Какая Приоте выгода от того, что Компания заполучит Ушер? Вы обретете номинальную власть над планетой, а в качестве бонуса — тысячи инвалидов, тысячи, в лучшем случае, погибших и тотальное доминирование галанитов во всех сферах экономики.
— Мы будем независимы.
— Вы уже независимы.
— Ушер диктует нам условия.
— Но Ушер сидит с Приотой в одной лодке, которая называется «Кардония», — уколола собеседника Лилиан. И прежде чем Махим успел возразить, проникновенно продолжила: — Я знаю вашу историю, консул, вы оказались наверху благодаря галанитам, но сердце подсказывает мне, что вы — хороший человек. Вы согласны со всеми моими аргументами, но отказываетесь их принять, потому то находитесь под давлением. Вы запутались.
— И только вам известно, что я должен сделать, да? — саркастически произнес Махим.
— Да.
— И что же?
— Я родилась и выросла на Заграте, — негромко проговорила адигена, глядя консулу в глаза. — Во время мятежа я была в Альбурге, я видела, что такое война. Я видела детей, рыдающих над телами родителей; я видела изнасилованных людей — обоих полов и всех возрастов; солдат, стреляющих по толпе, и толпу, втаптывающую солдат в камни мостовой. Вы видели что-нибудь подобное? — Тишина. Махим с удовольствием отвернулся бы, но не хотел демонстрировать слабость. Он продолжал смотреть Лилиан в глаза. Но молчал. — Скольких ушерцев вы планируете убить ради счастья Приоты? Ради того, чтобы Компания заполучила заводы Дагомаро?
— Замолчите!
— Скольких детей вы хотите сделать сиротами ради того, чтобы Арбедалочик заработал миллион и титул барона?
— Замолчите!
Махим резко отставил бокал — красное пролилось — и вскочил.
— Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы делаете и для чего? Вы думали о своих земляках? Об их проблемах? Вас научили считать собственный народ быдлом, тупой толпой, но ведь вы, если вдуматься, такая же скотина: вами управляют, вам не позволяют иметь собственное мнение.
— Я… — Махим готов был ударить женщину.
От стыда.
— Что вы вкладываете в понятие «счастье Приоты»? Вы, человек, избранный ее народом?
— Я не собираюсь выслушивать оскорбления!
— Допускаю, что я могла в вас ошибиться. Возможно, вам действительно на все плевать.
— Честь имею!
Эту фразу Лилиан оставила без ответа. Она услышала изменения в интонации и поняла, что победила, раньше чем Махим осознал свое поражение.
Консул дошел до входа в беседку — три широких, быстрых шага — и остановился. Возможно, надеялся, что Лилиан прервет молчание, облегчив ему жизнь, но адигена помогать не стала.
Она ждала.
И она дождалась.
— Я подумаю насчет того, чем можно поступиться, — не оборачиваясь, произнес консул. — Даю слово, адира: завтра переговоры выйдут из тупика. — Шаг вперед, на дорожку, и снова остановка — Махим забыл сказать кое-что важное: — Вы во мне не ошиблись.
— Полтора часа?
— Да, синьор директор, они говорили полтора часа, — услужливо подтвердил Борнас.
— Вям! — недовольно тявкнул саптер. И посмотрел на секретаря консула так, словно его вина в поведении Махима была полностью доказана. Арбедалочик тоже нашел к чему придраться:
— Не называй меня синьором. Правильное обращение: господин. Привыкай.
— Извините, господин директор.
— Так лучше. — Абедалоф улыбнулся, но его глаза остались холодными, а улыбка получилась настолько грозной, что Борнас вздрогнул. — О чем они говорили, ты, разумеется, не знаешь?
— Меня не допустили, — развел руками приотец. — Я провел это время в компании Фредерика.
— О чем говорили вы?
— Не о политике.
— Лилиан его проинструктировала, — усмехнулся Арбедалочик.
— Я тоже так думаю, господин директор.
На секретарские мысли Абедалофу было плевать, гораздо больше его волновало другое:
— Как повел себя Махим после встречи?
— Молчал всю дорогу домой, — доложил Борнас. — А потом потребовал стенограммы переговоров и принялся тщательно их изучать.
— Какие места?
— Выступления Дагомаро.
— Решает, какие условия принять?
— Судя по всему. — Борнас чуть подался вперед, устанавливая между собой и Арбедалочиком «доверительное» расстояние. — Махим становится опасен.
— Я знаю, — протянул галанит. — Я рад, что не ошибся в тебе, Борнас. Очень рад.
* * *
— Какие новости, ИХ? — осведомился Помпилио.