Как она все же была права, когда говорила, что он совершенно не умеет общаться с женщинами. Подобное поведение можно было бы простить слугам или простолюдинам, кому с трудом удавалось выкроить для своей пассии свободную минутку. С обыкновенными девками всегда было гораздо проще договориться, стоило лишь подарить им дешевую безделушку или принести какое-нибудь лакомство, а то и просто взять задаром, ибо мужчина, подобный Ранульфу, был в новинку для них, и им хотелось испытать вкус его наверняка особой любви великана.
Ранульфу никогда еще не приходилось ухаживать за женщинами, даже за леди Энн, поскольку по ее инициативе и начался их столь бурный роман. И она никогда не жаловалась на его грубость, если он даже бывал с ней груб. Как ни силился Ранульф, он не мог вспомнить ничего примечательного из всех тех проделок, которые они совершали, кроме того только, что всегда это происходило очень быстро, поскольку любовники боялись, что кто-нибудь их заметит. Но тогда ему было всего пятнадцать лет, и он был действительно покорен. А когда рассудок его наконец прояснился, Ранульф обнаружил, что за сладостным дурманом любви не заметил гнусного обмана, но было уже слишком поздно.
Конечно, в глубине души Ранульф понимал, что несправедливо сравнивать всех леди с этой предательницей и блудницей Энн, однако он никак не мог пересилить себя. Что же касается его жены, то он был честен с ней и еще прежде чем она сделала свой окончательный выбор, он предупредил ее, что жизнь оставила на нем свой чудовищный отпечаток, что галантности ему действительно не хватает. Ранульф не оправдывал себя, но тем не менее общеизвестно, что ребенок воспитывается, глядя на тех взрослых, что окружают его, перенимая их манеры и привычки. Воспитание же Ранульфа проходило сначала у приемного отца, а потом продолжилось у Монтфорда. Оба «воспитателя» были на редкость грубы, жестоки и часто изъяснялись при помощи тумаков. Уолтер беззлобно подшучивал над Ранульфом, однако, проведя столько лет в Монтфорде, он и сам подрастерял свои галантные манеры.
Как бы там ни было, Ранульф был таким, каким был, и если его жену не устраивали его привычки, то она могла поискать себе мужа где-нибудь еще…
На этой мысли хорошее настроение Ранульфа закончилось: ну уж нет! Не позволит он ей подобного! Леди уже связала свою жизнь с его нерушимыми узами брака, так что теперь должна была попридержать свои требования и подчиниться своему господину!
Однако Ранульф все еще признавал тот факт, что его собственное отношение к Рейне не могло быть названо ни мягким, ни нежным.
С того самого момента, как он впервые встретил ее, Ранульф уже успел причинить ей массу неприятностей: ударил ее о каменный пол, связал, замотал в одеяло, приказал завалить мешками с зерном, грубо вывалил из того самого одеяла на землю… И только Господь Бог знает, что он сделал с ней в их первую брачную ночь, ибо сам Ранульф был настолько пьян, что не мог бы вспомнить и того, что вообще принимал участие в подобном истязании. Ранульф сейчас признавал, что все это было несправедливо по отношению к Рейне, поэтому он мог бы хоть постараться быть с ней не таким жестоким теперь. Так, кажется, она сказала…
По крайней мере, решил Ранульф, он попытается вести себя так, как нравится ей. А наградой ему будут те удобства и знаки внимания, о которых говорил Уолтер. К тому же она так много дала ему, гораздо больше, чем он мог надеяться получить. Да, он обязательно постарается…
Не успела кавалькада всадников подъехать к воротам замка, а настроение Рейны было уже праздничным и веселым. Несмотря на то, что сама она не получила никакого удовольствия от охоты, ее гости были просто в восторге от подобного приключения. Они все еще не могли успокоиться и наперебой обсуждали события минувшего утра. Было довольно рано, и Рейна предложила, чтобы все отдохнули и освежились, прежде чем продолжится веселье. Большинство гостей после обеда собирались покинуть гостеприимный замок и отправиться по домам, и хотя Рейна любила шумные компании, на этот раз ей хотелось, чтобы жизнь в замке вошла в свое обычное русло и наступило долгожданное облегчение.
Раньше она всегда просила гостей задержаться подольше, но сейчас ей просто необходимо было остаться одной, чтобы осознать, что действительно произошло за эти последние дни с ее беззаботной недавно жизнью. Рейна не возражала бы, даже если бы ее супруг решил на какое-то время покинуть замок, однако она боялась, что реакция его на подобное предложение будет просто чудовищной.
Но ей не суждено было избавиться не только от своего неугомонного супруга, а и от гостей, ибо когда она вошла в зал, то увидела, что волей судьбы в замке оказался еще один. Навстречу Рейне направлялся Джон де Ласкель, который до этого весело болтал с леди Элен, уютно расположившись в одном из кресел, стоявших подле камина.
Рейна невольно замедлила шаг. О! Какую дикую злобу почувствовала она, увидев его сияющее лицо. Если бы он прибыл в Клайдон всего на несколько дней раньше, то не Ранульф Фитц Хью, а именно он был бы сейчас ее мужем! Как бы тогда могло все измениться! Одна проклятая неделя!.. Но через мгновение Рейне удалось взять себя в руки. Она была бессильна что-либо изменить:
Джон занимался решением своих собственных дел, а потом ездил принимать во владение земли брата. Рейна не могла обвинять его в своих неудачах, как бы сильно ей этого ни хотелось. К тому же она забыла, что сама выбрала Ранульфа, а в основе ее выбора лежали более чем веские причины. И это только ее персональная неудача, что она действительно начинала ненавидеть своего собственного мужа.
Отбросив все неприятные мысли и сожаления, Рейна почувствовала, что просто очень рада видеть своего старого друга, поскольку с момента их последней встречи прошло уже около года. Он похудел, вероятно, из-за болезни, выглядел немного бледнее обычного, но во всем остальном не изменился и был прежним Джоном. Его зеленые глаза излучали теплоту и нежность, а лицо озарилось радостью встречи с Рейной. Она счастливо улыбнулась ему и бросилась в его дружеские объятия.
— Леди Элен рассказала мне, что тебя можно поздравить, Рейна! Ты затем так торопила меня в своих письмах, потому что хотела, чтобы я стал свидетелем этого небывалого торжества?
Рейна радостно согласилась с его предположением:
— Совершенно верно. Я так мечтала, чтобы ты принял участие в церемонии венчания!
Едва закончив сказанное, Рейна прикусила язык, ибо поняла, что не нарочно произнесла неосторожную фразу, истинное значение которой было абсолютно очевидно для собравшихся вокруг людей. Рейна оглянулась и увидела, что стоящий сзади нее слуга многозначительно ухмыляется, Тео, прислонившись к стене, корчится от беззвучного смеха, драматично закатывая глаза, а Симон и Кист поспешно отвернулись, спрятав лица от ее испытующего взгляда.
Но что еще могла она сказать?! Джона немало бы возбудила сама мысль о том, что он мог стать ее супругом и хозяином Клайдона, особенно теперь, когда при помощи той власти, что имел лорд Клайдона, он смог бы решить ряд своих собственных дел, Рейна и не собиралась вовсе говорить ему, что она предпочитала бы видеть его на месте Ранульфа, ибо было уже слишком поздно что-либо менять, а ее излишние откровения могли только зря растревожить его душу и честолюбие.