Я не отвечаю. Единственное, о чем я в состоянии думать, это как я скажу Торун о том, что случилось с картинами. Она не должна узнать.
— По парням бегала, вестимо, — сам отвечает на свой вопрос Давидсон.
Он проходит мимо меня, и я решаю дать ему последний шанс. Поднимаю руку, говорю:
— Мы должны спасти картины.
— Это невозможно, — заявляет Рагнар Давидсон.
— Вы должны мне помочь.
Он качает головой, подходя к столу:
— Они уже на полпути в Готланд, Мирья. Ветер и волны о них позаботятся.
Рыбак наполняет стакан и поднимает. Я могла бы его предупредить, но я молчу. Просто смотрю, как он опустошает стакан в три глотка и ставит на стол. После чего причмокивает губами и говорит:
— Чем хочет заняться наша крошка Мирья?
33
Хенрика разбудил голос дедушки. Алгот склонился над ним, лежащим в сугробе, и закричал:
— Вставай! Ты что, хочешь, умереть?!
Хенрик почувствовал, как дедушка тяжелым сапогом пнул его в бок. Снова и снова.
— Вставай! Поднимайся, чертов вор!
Хенрик медленно приподнялся, вытер снег с лица и поднял глаза на дедушку. Но того уже не было. Зато Хенрик увидел, как вдали прорезал темноту мигающий луч маяка, окрашивая снег в кроваво-красный цвет. Дальше виднелся другой свет — белый, немигающий. Это светил северный маяк на Олуддене.
Словно во сне, Хенрик поднялся на ноги. Его цель была рядом. Джинсы намокли. Оказалось, он потерял сознание недалеко от воды, и его намочили брызги волн. Повернувшись спиной к морю, Хенрик пошел вперед. Он не чувствовал ни рук, ни ног, но продолжал идти. Руки болтались на ветру, как плети. Но шеей он еще ощущал ледяную сталь топора, засунутого под куртку рукояткой вниз.
Дедушкин топор. Он помнил, что сунул его под куртку, — но не помнил зачем. Хенрик напряг память. Братья Серелиус. Ноги сами понесли его вперед.
Перед ним возникли две серые башни, у подножия которых клокотала черная вода, покрытая белой пеной. Ведущая к маякам дамба превратилась в ледяной айсберг. Хенрик был на месте. Он остановился. Что делать дальше? Нужно попасть на хутор. Где хутор? Кажется, слева. Он повернул влево и, подгоняемый ветром в спину, пошел вперед. Идти теперь было легче. Снег под ногами превратился в твердый наст. Спиной Хенрик ощущал ледяное дыхание шторма. Через сотню метров перед ним вырисовывались очертания домов. Путь преградил забор, за которым, как корабли в море, поднимались постройки Олуддена. Хенрик нащупал в заборе щель и протиснулся во двор.
На месте. Двор принял его в свои объятия. Он в безопасности. Ветер на хуторе был легким бризом по сравнению с тем, что творилось на берегу. Но весь двор был засыпан снегом. Сугробы были Хенрику почти по пояс, и ветер то и дело сметал с крыш белую пудру и швырял ему в лицо. Завидев стеклянную веранду, Хенрик пошел к крыльцу. Напрягая последние силы, он поднялся по ступенькам, сделал вдох и посмотрел вверх. Дверь была взломана. На месте замка зияла черная дыра. Братья Серелиус успели раньше него.
Хенрик забыл об осторожности. Он дернул дверь, ввалился в прихожую и упал на ковер. Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной.
Тепло. В доме было тепло. В тишине он слышал свое дыхание.
Выпустив топор из рук, Хенрик начал осторожно растирать пальцы, холодные как лед. Постепенно тепло начало возвращаться в его тело, отзываясь болью в окоченевших пальцах рук и ног. Рана в животе тоже начала пульсировать. Хенрик был весь мокрый, но он знал, что нужно вставать.
Медленно поднявшись, он пошел вперед. В доме было темно, но на подоконниках горели свечи и кое-где были включены лампы. Он заметил, что обои на стенах новые, потолок побелен и оконные рамы окрашены. Многое изменилось здесь с лета.
Повернув вправо, Хенрик оказался в кухне, где он летом клал пол.
Серый кот сидел на подоконнике. В воздухе ощущался запах фрикаделек. Заметив кран, Хенрик рванулся к нему. Холодная вода обожгла окоченевшие руки. Стиснув зубы, Хенрик терпел боль и ждал, пока чувствительность вернется к пальцам. Кот не обращал на него никакого внимания, его больше занимал шторм за окном.
На стойке стояла подставка с кухонными ножами из нержавеющей стали. Хенрик выбрал самый большой нож и вышел из кухни. Он оказался в длинном коридоре. Сбоку от Хенрика была комната. Детская. В кровати сидела маленькая девочка лет пяти-шести, сжимавшая в руках игрушку и красную вязаную кофту. На полу перед ней стоял выключенный переносной телевизор. Хенрик открыл рот, но не издал ни звука.
— Привет, — выговорил он наконец.
Голос его был хриплым и дрожащим.
Девочка молчала.
— Ты кого-нибудь здесь видела? — спросил он. — Других дядей?
Девочка покачала головой:
— Я их слышала… Они разбудили меня топотом, но я побоялась выходить.
— Правильно, — кивнул Хенрик. — Оставайся здесь. Где твои мама и папа?
— Папа пошел к маме.
— Где мама?
— В коровнике.
Хенрик не успел обдумать ответ. Девочка показала на нож и спросила:
— Зачем вам нож?
Хенрик опустил глаза. Только сейчас он понял, как угрожающе выглядит с огромным ножом для разделки мяса в руке.
— Не знаю, — проговорил он.
— Вы хотите нарезать хлеба?
Хенрик закрыл глаза. Пальцы его ног, к которым возвращалась чувствительность, горели.
— Что вы будете делать? — спросила девочка.
— Не знаю… Но ты должна сидеть здесь.
— Я могу пойти к Габриэлю?
— Кто это?
— Мой брат.
Хенрик устало кивнул:
— Конечно.
Девочка съерзнула с постели и, не выпуская из рук кофту и игрушку, прошмыгнула мимо него.
Собрав последние силы, Хенрик повернулся. Он услышал, как закрылась соседняя дверь, и пошел в другую сторону. Искать братьев Серелиус. Он шел вниз по коридору, стараясь вспомнить расположение комнат и прислушиваясь к звукам в доме. Ему показалось, что он слышит какой-то ритмичный звук наверху, как будто окно хлопало на ветру.
В углу коридора лежал плоский темный предмет. Хенрик подошел ближе. Он увидел на полу спиритическую планшетку. Кто-то швырнул ее на пол, отчего она треснула прямо посередине. Рядом валялся стакан. Хенрик вернулся на веранду. Через налипший на окна снег он увидел какое-то движение во дворе. Нагнувшись, он поднял с пола дедушкин топор.
Две тени приближались к дому, и в руке одной из них было что-то темное. Оружие? Он не знал, кто это, но все равно занес топор и, когда дверь открылась, опустил его на голову вошедшего.
34
Тильда упрямо шла вперед, увязая в сугробах. Мартин шел рядом. Они молчали. В шторм невозможно говорить.