По щекам ее текли слезы, ей казалось, что все, конец, она погибает. Хеда в третий раз потрясла его, попробовала подышать, перевернув прибор к верх ногами. Не помогало. Она швырнула бесполезный кусок пластмассы на пол клетки и попыталась успокоиться.
Дверь в комнату отворилась, и зашел какой-то вампир, держа в руках белую фарфоровую тарелку с окровавленным бифштексом. На этот раз Хеда не стала прятаться в самый дальний угол клетки.
— А кофе можно? — попросила она, крепко вцепившись обеими руками в прутья.
Она давно ничего не говорила, и голос ее звучал хрипло; она сама не узнала бы его, если б не присвист одышки в конце почти каждого слова.
Вампир, казалось, очень удивился.
— Это еще зачем? — спросил он, просовывая тарелку в клетку.
— Мне трудно дышать. А кофеин помогает при астме.
Она понимала: вряд ли он станет шевелиться, чтобы помочь ей, и пошла на хитрость:
— Если я сейчас же не выпью кофе, то скоро совсем не смогу дышать. А если не смогу дышать, то умру. Вряд ли это понравится Авроре.
Прищурившись, он секунду разглядывал ее. Она почти видела, как, скрипя, шевелятся его мозги, обдумывая ее слова. Пожалуй, она права. Планы Авроры относительно Хеды рухнут, если девчонка задохнется и помрет.
— Сейчас посмотрю, — сказал он и вышел.
Хеда рассеянно ткнула пальцем в кусок мяса. Ни ножа, ни вилки. Она по опыту знала, что не сможет его проглотить, пока не пройдет приступ астмы.
Прошло пять минут, потом десять. Потом двадцать. Горло сжималось все сильней, каждый вдох давался ей с огромным трудом. Хеда совсем испугалась. Скоро она умрет, совсем одна, сидя в этой жуткой клетке.
Хеда думала про Дженн, которая спешит, чтобы спасти ее. Думала про Аврору и про остальных вампиров: с каким бы наслаждением она перебила их всех до одного.
«Не может быть, чтобы так все кончилось!» — отчаянно думала она.
Вдруг дверь в комнату открылась; Хеду бросило в дрожь. Вошел не слуга, а сама Аврора, собственной персоной. Плавно скользя по полу, она направилась к клетке, одетая в великолепное бюстье и пышную, пурпурно-зеленую юбку. На этот раз на ней не было ее обычной одежды красных цветов. Черные волосы зачесаны вверх и прихвачены блестящими, пурпурными заколками. Ее сопровождал темнокожий мужчина в черном кафтане и круглой шляпе, украшенной пером. На шее его висело ожерелье, собранное из костяшек пальцев.
Человеческих пальцев.
Аврора подошла к клетке, и у Хеды не хватило сил, чтобы отползти от нее подальше. Ее трясло, голова кружилась. «Мало кислорода в крови, не могу дышать».
Аврора скользнула по ней взглядом и перевела его на бесполезный ингалятор.
— Кофеин возбуждает, и вкус крови меняется, а твоя кровь и так уже горьковата. Так что кофе не будет, я запрещаю.
— Пожалуйста, прошу вас, невозможно дышать, — смогла прошептать Хеда. — Ингалятор.
Она схватилась руками за горло и почувствовала, что задыхается. Что-то знакомое было во всем этом, словно она уже видела это во сне. «Я умираю», — с испугом поняла она. Все нотации родителей о том, что ингалятор всегда у нее должен быть под рукой, как раз и направлены были на то, чтобы этого не случилось. «Но я же всегда так и делала, — подумала она отчаянно. — Я всегда была послушной девочкой».
Мысли ее путались, она никак не могла ухватить главное. Аврора стояла над ней, скрестив руки на груди и глядя на нее с отвращением.
— Попробуем поискать где-нибудь. Но не уверена. У нас не бывает проблем с дыханием.
Она постучала ногтями по своим клыкам.
— Тебе еще рано помирать. Ты должна участвовать в празднике. Сестра охотника — поистине достойная жертва моему господину. Но, конечно, самый дорогой подарок ему не она, а тот, кто рядом с ней. Антонио де ла Крус.
Так, значит, Дженн в городе! Дженн спасет ее!
Невидимые пальцы еще сильней сжали ей горло, и Хеда рухнула на пол клетки. Аврора склонилась к ней, и совсем рядом, на уровне своих глаз Хеда увидела пылающие красным огнем глаза Авроры. Словно кровь кипела в глазницах вампирши.
Губы ее растянулись в улыбке, обнажая острые клыки. Хеда хотела захныкать и отползти подальше, но у нее не было сил. Она задыхалась, и остатки жизни покидали ее. Было очень больно.
— М-м-м, похоже, ты действительно долго не протянешь. Что ж, придется пойти на эту жертву, проверить, насколько ты больна. В конце концов, этого удара они не ждут… им будет очень больно.
Она заглянула Хеде в глаза.
— Послушай меня, bonita [98] Хеда Лейтнер. У меня для тебя два варианта, чтобы прекратить твои мучения. Хочешь жить — кивни. Хочешь умереть — не кивай.
Что? Что она такое сказала? Хеда? Кто такая Хеда? Знакомое слово, что же оно значит… в глазах ее потемнело, смысл сказанного ускользал от нее.
Невидимые пальцы снова сжались, и не было больше ни одышки, ни хрипа, ни отчаянной борьбы за жизнь, ни попыток глотнуть еще воздуха. Осталась только темнота и боль.
— Итак, если хочешь жить — кивни, — приказал невидимый голос.
Надо как-то ответить этой женщине.
Новый Орлеан
Антонио, Бернар и Эндрю
Наступил рассвет, когда Антонио, Бернар и Эндрю, крадучись, шли по тоннелю канализации под Французским кварталом. Антонио чувствовал, как волна теплого воздуха придавила его к земле, будто на плечи ему взвалили тяжкий груз. Серджио, его «крестный отец», объяснил ему когда-то, что это ощущение отчасти доказывает теорию о том, что души вампиров поджидают их внизу, в преисподней. Сержио поклонялся богу Орку, повелителю мертвых, карающему всех, кто нарушает клятву.
Еще одна клятва нарушена. Меньше года он протянул, служа при дворе Сержио, и в конце концов взбунтовался, его не устраивало, как понимает его господин удовольствие. Жестокость, жестокость, чудовищная жестокость.
Пора заняться делом. Первым шел Бернар, и Антонио похлопал по плечу Эндрю. Тот обернулся, осветив его фонарем, и Антонио встретился с ним взглядами. Эндрю прищурился, и Антонио пустил в ход свои чары.
— Вам имеет смысл идти дальше без меня, — сказал он. — Встретимся в особняке.
Чтобы убедить его в своей правоте, потребовалось чуть больше минуты. На Бернара пришлось потратить больше усилий. Но скоро Антонио остался один.
День оказался длинный, и время шло впустую. Вампиров не было видно, пришлось слушать отрывки разговоров вполголоса; говорили люди, идущие по тротуару над головой, покорные и запуганные. «Их… Нас… Эти долбаные полицейские… И эти… сам знаешь, кто… Ш-ш-ш, молчи, я ничего не слышал… Прошу тебя, брось… не думай об этом…» Все точно так, как и во время Второй мировой войны.