К тому времени, когда я был готов выдвигаться, Катя домывала посуду.
– Подожди, мне немного осталось, – попросила она.
– Да не вопрос, – ответил я. – Пойду вздремну.
– Лучше умойся и побрейся пока, – решила укрепить позиции Катя.
Мне было абсолютно пофигу, кто здесь главный, пока федералы не знают об украденной свинобабке. Так что я не стал спорить, а отправился в ванную. Из обоих кранов текла чуть теплая вода. Это был отнюдь не худший вариант – и я даже с некоторым удовольствием поелозил по телу мыльной губкой, затем сполоснул грязную пену со стенок ванны и побрился.
Из зеркала на меня смотрел изможденный человек лет на пять старше, чем тот, кого я видел до свинобабки – месяца два назад. Среди длинных черных волос попадались седые, тонкие губы превратились в полоски, щеки впали, а серые глаза словно провалились вглубь и смотрели оттуда настороженно.
– Прорвемся, братишка? – поинтересовался я у отражения. Оно молчало, тупо и преданно глядя на меня.
От этого стало вдруг так противно, что я, даже не вытираясь, прошел в коридор, где снял с веревки чистую одежду и с трудом натянул ее на влажное тело.
– Дурак ты, Степанов, – укоризненно заявила наблюдавшая за процессом Катя.
Я не стеснялся ее – во-первых, потому что мы все равно были когда-то вместе, а во-вторых, я хотел ее слегка уязвить этим. Глупо, конечно.
Свинобабка, сидевшая в углу коридора, увидеть происходящего не могла, так как не имела глаз. Однако она водила пастью то влево, то вправо, чувствуя, что хозяин собирается уходить, и тихонько подвывала. Даже вой у нее был словно веселый, бодрый такой, похожий на старые советские марши. Но, вслушавшись, я вдруг понял – еще пять минут рядом с этим монстром, и я повешусь, если, конечно, найду на чем.
Свинобабке я оставил длинную сухую ветку толщиной в мою руку. Не слишком питательно – но на пару дней точно хватит, чтобы не умереть с голоду.
В метро мы не полезли – я, конечно, рисковый парень, но не настолько. Поехали надземкой, четыре станции в комфортных сиреневых креслах, в которых главное – не заснуть. Иначе рискуешь потом недосчитаться почки, легкого и половины печени, при том что администрация ответственности не несет – о чем предупреждал красочный плакат перед турникетами.
Спустившись со станции надземки, мы прошли несколько кварталов – здесь было чисто и спокойно, вдалеке дворник-таджик выписывал круги на уборочной машинке.
За два светофора до въезда в Химки я достал ноутбук и долго выслеживал серую полоску. Уличные полоски быстрее и меньше размером, и чтобы попасть в них розеткой, нужно быть в хорошей форме, а я в последние месяцы мало двигался, и мой рацион не блистал разнообразием. Современные шнуры часто делают со специальным щупом, который удобно втыкать в землю или стену, но у меня был дорогой ноут, а самые богатые люди обычно подключают свою технику в нормальные разъемы.
Однако повезло – я удачно воткнулся, полоска застыла в экстазе, отдавая лэптопу накопленную энергию.
– Что мы здесь делаем? – поинтересовалась Катя.
Ее нервировало то, что мы занимались незаконной деятельностью на глазах у десятков прохожих в двух кварталах от правительственного района.
– Мне нужно подсоединиться к дорожной сети, чтобы включить красный в тот момент, когда в Химки поедет инженер-сантехник, – ответил я. – И прекрати озираться. Человек, который на виду у всех работает на дорогом ноутбуке посреди города, не вызывает подозрений, если он достаточно нагло себя ведет. Я прикидываюсь техником из правительственного квартала, они почти никогда не носят форму, потому что рассчитывают продать ее, как только им выдадут новую.
Бай-фай поймался почти сразу. Это вам не гадский Арбат с его бомжатниками! Скрипт взломал пароль и прикинулся своим, других два скрипта почти мгновенно вскрыли дорожную сеть – защиту, взломанную мною утром, пока не обновляли.
– Значит так, – я повернулся к Кате, – через двадцать минут сюда приедет фургон и встанет на красный свет. Ты занимаешься сантехником, я проникаю внутрь. Затем я с помощью ноутбука на батарее отвлекаю водителя, а ты заскакиваешь ко мне. У тебя будет две минуты, не больше – батареи в Москве долго не держат. Ясно?
– А как мы проедем проходную? – поинтересовалась она.
– Я смотрел расписание, девяносто процентов за то, что нашу машину поведут через автоматический шлагбаум, жахнут «светилкой», убедятся, что бомб нет. Заберемся поближе к кабине, там более-менее экранировано, мозги не выжжет.
Девушка с недоверием посмотрела на меня. Да, план был не идеален, но, в конце концов, если она хочет помочь подруге, то должна понимать, что без риска не обойдется.
Катя медленно кивнула. Она стояла рядом со мной, как надзиратель, а я лазил по сети и высматривал домик где-нибудь подальше, в «чистой» зоне. Свинобабку в квартире обнаружить проще некуда, и если я хочу жить спокойно, то надо думать о переезде.
Водопроводчика я чуть не проворонил. Если б Катя не пнула меня, так бы и сидел в позе лотоса, пока наш оптимальный шанс проезжал бы мимо.
С зеленого я сразу, без миганий и желтого, переключил светофор на красный. Фургон даже не замедлил ход, однако я предполагал подобную возможность, поэтому активизировал фотоаппарат и вспышку на дальнем светофоре.
Водопроводчик остановил машину сразу за перекрестком. Таковы правила: увидел вспышку – стой. Иначе любой полицейский имеет право открыть огонь по твоему автомобилю без предупреждения. А они в последнее время стали очень нервными и фразу «имеет право» в подобной ситуации воспринимают как «обязан».
Я, не торопясь, перешел улицу на свой зеленый, прошагал к водительской двери, дождался, пока опустится скособоченное стекло, и сказал потному усатому мужичку:
– Могу удалить снимок с нарушением, проезд на красный свет. Пять тысяч или маленькая услуга.
Водопроводчик смотрел на меня с ненавистью. Запрошенная сумма была его месячным заработком, и он наверняка не имел таких денег при себе. Потерять права он не мог, его бы сразу уволили. А значит, он оказался полностью в моей власти.
– Чего надо? – грубо спросил он.
– Мою сестру ее шеф забыл на этой стороне, – пожаловался я. – Она состоит при важном человеке. И если она не вернется, ее уволят за нарушение пропускного режима, шеф все равно свою вину не признает.
Стандартная история, все как обычно. За порогом стоят одиннадцать миллионов москвичей и сто восемьдесят миллионов россиян, каждый из которых готов встать в строй взамен выкинутого. И на место водопроводчика тоже тянется очередь.
– Пусть садится, – чуть добрее сказал мой собеседник.
– И меня возьми, хочу убедиться, что не обманешь.
– Тебя – туда и обратно? – уточнил водопроводчик. Я кивнул. – Ладно, забирайтесь.
Я сделал знак Кате, стоящей чуть поодаль. Мы залезли в кабину – вначале я, затем она. Пусть наш водитель думает, что в Химках выйдет только одна пассажирка.