Йерлоф медленно кивнул.

— И это соглашение ты разорвал несколько дней назад? — спросил он тихо. — В Марнесском полицейском участке? Ты что, боялся, что он в конце концов проговорится? У кого на самом деле был пистолет, Леннарт… тот самый, из которого был застрелен Лунгер?

Леннарт продолжал смотреть на свои руки.

— Это не имеет значения, — сказал он.

— Значит, деловое соглашение, — тихо повторила Джулия. На город упали сумерки, но она думала совсем о другом.

Она вспомнила о Мартине Мальме, раздобывшем деньги на новое судно. И о Гуннаре Лунгере, который за бесценок получил кучу земли. И про Леннарта Хенрикссона, в которого она совсем недавно была влюблена. Что получил он? Отомстил Нильсу Канту.

И все это ценой жизни ее сына.

— Такой был уговор, — оправдывался Леннарт. — Я помогу Лунгеру и Мартину Мальму, а они — мне.

— Значит, вы встретились тогда в тумане на пустоши… В тот день, — констатировал Йерлоф.

— Лунгер позвонил мне утром и сказал, что они пойдут к жертвенному камню, — сказал Леннарт. — Мы должны были встретиться там. Но я опоздал, и, когда приехал, там началась полная неразбериха… Мартин Мальм лежал на земле весь в крови, Кант ударил его лопатой. Мальм от этого так и не оправился. С ним через несколько дней первый инсульт случился.

— А Йенс? — тихо спросила Джулия.

— Это был несчастный случай. Я его вообще не видел, — пробормотал Леннарт срывающимся голосом, не глядя на нее. — Когда Нильс Кант был уже мертв, мы нашли… тело, маленькое, под машиной. Он… он не успел отскочить, когда я наехал на Канта.

Леннарт замолчал.

— Где вы его похоронили? — спросил Йерлоф.

— На кладбище, в могиле Канта, — ответил Леннарт. Он говорил, как будто бы кто-то заставлял его пересказывать кошмарные видения. — Мы в темноте перенесли туда мальчика и тело Канта. Мы еще колокольчик повесили на церковную калитку, чтобы услышать, если кто-нибудь придет. Сняли траву, отложили в сторону вместе с землей, а потом копали целую ночь. Было очень трудно.

Джулия прикрыла глаза. Она думала о том, что у стены кладбища в Марнессе похоронен Йенс, убитый человеком, переполненным ненавистью. В точности как сказал Ламберт.

— Но до того как вы похоронили Йенса, — произнесла Джулия слабым голосом, не открывая глаз, — ты же ведь тогда вечером приехал в Стэнвик и помогал его искать. Ты руководил поисками мальчика, которого сам и убил… моего сына. — Джулия тяжело и устало вздохнула. — А потом ты разъезжал по пустоши и делал вид, что ищешь Йенса, а на самом деле старался скрыть следы своей машины.

Леннарт молча кивнул.

— Это было совсем нелегко, — сказал он тихо, по-прежнему не глядя на Джулию. — Я только хочу сказать, Джулия, было очень трудно молчать. И сейчас, осенью, когда ты вернулась сюда, я действительно пытался тебе помочь. Я хотел забыть все, что случилось двадцать лет назад, и чтобы и ты забыла об этом тоже. — Потом он помолчал и добавил: — Я думал, что у меня получится.

— Значит, Нильс Кант действительно лежит в своем гробу? — спросил Йерлоф.

Леннарт опять кивнул и посмотрел на него.

— Я не разговаривал с Гуннаром Лунгером много лет, а что касается этого… Я понятия не имел о том, что он собирался с тобой сделать, Йерлоф.

Он отпустил спинку стула и медленно повернулся. Сейчас он выглядел таким же усталым, как и тогда в каменоломне, когда Джулия увидела его в первый раз, или, может, даже больше.

Леннарт встал и направился к двери, но вдруг обернулся:

— Я могу сказать… мне стало лучше, когда я застрелил Лунгера. А насчет мести Нильсу Канту скорее наоборот.

Потом Леннарт ушел. В тишине палаты было отчетливо слышно, как Йерлоф вздохнул. Почему-то никто не аплодирует.

Он посмотрел на дочь.

— Я… мне… очень жаль, Джулия, — прошептал он, — очень, очень жаль.

Она кивнула и сквозь слезы посмотрела на отца. В эту минуту она отчетливо представила, как бы выглядел взрослый Йенс.

— Я люблю тебя, папа.

Она опустила ладонь на руку Йерлофа и крепко сжала.

Эпилог

Был первый по-настоящему весенний день, наполненный солнцем, теплом, цветами, птичьим щебетом. Небо над Эландом казалось голубым колышущимся от ветра пологом. В такой день жизнь как будто начинается заново и все самое интересное ждет впереди. Причем совсем неважно, сколько тебе лет.

Для местного репортера Бенгта Нюберга весна, когда она действительно приходила на остров, была приглашением к путешествиям по Эланду. И в такие дни, как сегодняшний, он старался не засиживаться дома.

Бенгт на несколько секунд прикрыл глаза, а потом посмотрел на Марнесскую церковь, окруженную каменной стеной.

Зимой, тогда, в четверг, когда вскрывали могилу, там собралась куча любопытных. Множество журналистов, зевак, которых никто не приглашал на кладбище, толпились за полицейским ограждением. У самой могилы находилось всего несколько человек. Остальных пастор попросил оставаться по другую сторону кладбищенской стены.

Сейчас, весной, все было по-другому. Бенгт со своим блокнотом был здесь единственным репортером, хотя и мыкался в отдалении. Рядом с ним топтался молодой фотограф. Его прислал из Боргхольма главный редактор, хотя Бенгт и упомянул, что справится один. Но речь шла о настоящей сенсации, которую можно будет продать крупным газетам. Здесь не годилась незатейливая камера Бенгта Нюберга.

Фотограф из Боргхольма оказался, что называется, новоиспеченный, проще говоря — салага. Сопливый мальчишка из Смоланда по имени Йенс. Его звали так же, как и того мальчика.

Терпения у Йенса не было ни на йоту. Как только кладбищенский сторож показал им место, он тут же поднял повыше камеру и забегал, выискивая подходящую точку. Потом подошел к Бенгту и сказал:

— Я, кажется, смогу пробраться туда, внутрь. — И с вожделением посмотрел на кладбищенскую стену. — Прокрадусь там, вдоль…

Бенгт покачал головой и отрезал:

— Не суйся. Здесь хорошее место.

Они остались стоять за стеной. Солнце светило вовсю. Ждать пришлось не очень долго. Из церкви вышла похоронная процессия. Моторизованная камера Йенса зажужжала и защелкала.

Впереди, по каменной дорожке, медленно шел пастор. Следом — Джулия Давидссон, мама. Рядом с ней — Йерлоф, дедушка. За ними какой-то высокий мужчина, примерно одного возраста с Джулией.

— А этот парень кто? — спросил Йенс, опустив камеру.

— Папа мальчика, — объяснил Бенгт.

Джулия Давидссон держала отца под руку. Они подошли к могиле недалеко от колокольни. Они стояли бок о бок, пока гроб не опустили в землю. Йерлоф склонил голову, а Джулия положила розу.