А может быть, это было имя?.. Риттьоф?
Или, может быть, Фритьоф?
Пуэрто-Лимон, июль 1963 года
Нильс нетерпеливо ждал уже более получаса. Он стоял, повернувшись спиной к пляжу, в темноте под пальмами. Вокруг зудели комары. Он отмахивался от них и думал об Эланде. О том, как было здорово бродить по пустоши свободным и беспечным. Нильс все время прислушивался, но с берега не доносилось ни звука.
Наконец он услышал шуршание приближающихся шагов по песку.
— Понадобилось время, но сейчас он спит, — сказал Фритьоф.
— Хорошо.
Нильс пошел следом за Фритьофом обратно на пляж. Возле мерцающего костерка, как мешок с углем, валялся Пьянь. Голова лежала на песке, в руке — бутылка.
— Ну давай, приступай, — приказал Фритьоф.
— Кто, я?
— Именно ты. — Фритьоф пристально посмотрел на Нильса. — Я свою работу сделал: держал в чувствах этого алкаша всю дорогу. Тебе придется заканчивать.
Нильс посмотрел на Пьянь, но не сдвинулся с места.
— Он никто и ничто, Нильс, — сказал Фритьоф. — Он нужен только нам.
Нильс по-прежнему стоял не шевелясь.
— Ты что думаешь, из-за него в ад попадешь? — спросил Фритьоф.
Нильс покачал головой.
— Ничего подобного, — продолжал Фритьоф. — Ты сможешь поехать домой.
— Я уже попал, — сказал Нильс.
— Куда?
— В ад. Ад здесь, — проговорил Нильс.
— Понял, — усмехнулся Фритьоф. — Так пора тебе из него выбираться.
Нильс устало кивнул, наклонился и приподнял Пьянь. Тот что-то бормотал, но не сопротивлялся. Нильс потащил его по песку подальше от костра, поближе к черноте моря.
— Акул поберегись, — предупредил Фритьоф у него за спиной.
Вода была теплая, волны длинные, широкие, но слабые. Нильс спиной зашел прямо в Карибское море и потащил с собой Пьянь.
Неожиданно тот зашевелился. Пьянь закашлялся потому, что пена залила ему лицо. Он начал сопротивляться. Нильс стиснул зубы, продолжая пятиться дальше. Он прошел еще метра два, пока вода не дошла ему до пояса, и потом толкнул Пьянь вниз. Он держал Пьянь под водой и, закрыв глаза, считал: раз, два, три… Пьянь барахтался изо всех сил, пытался высунуть голову из воды. Но Нильс удерживал его под водой, думая об Эланде и продолжая считать: «Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят».
Ему казалось, что прошел по меньшей мере час, прежде чем тело Пьяни перестало трепыхаться в воде. Но Нильс все еще находился настороже и по-прежнему удерживал его. Он хотел быть уверенным, что вся жизнь до последней капли оставила Пьянь. Нильс надеялся, что если прождет так достаточно долго, то внутри тела ничего не останется, и тогда, может быть, Пьянь не будет приходить к Нильсу по ночам, как полицейский Хенрикссон.
— Ну что, готово? — крикнул ему Фритьоф с пляжа.
— Да.
— Молодец, Нильс.
Фритьоф зашел в воду, наклонился над Пьянью, приподнял его руку, потом отпустил — рука безжизненно упала.
— Хорошая работа.
Нильс молчал, он неподвижно стоял на месте. Его окатывали волны. Фритьоф потащил тело Пьяни к берегу. И тут Нильс неожиданно вспомнил своего младшего брата Акселя.
«Это был несчастный случай, Аксель, я не хотел».
Нильс чувствовал смерть. Ему необходимо было убить мертвецов, чтобы вернуться обратно. Собственно, Пьянь был тоже уже покойником.
Фритьоф выбрался на пляж, вытер лоб рукавом и перевел дух.
— Хорошо, дело сделано, — сказал он и повернулся к Нильсу. — Ну а теперь давай рассказывай.
— Рассказывать что?
Нильс неторопливо брел по воде и остановился перед Фритьофом.
— Про клад, который ты спрятал. Где он, Нильс?
Тело Пьяни лежало между ними на песке. Нильс чувствовал превосходство Фритьофа. Он зависел от него, но тем не менее не собирался сдаваться.
— Так как же тебя все-таки зовут, Фритьоф Андерссон, по-настоящему?
Тот ничего не ответил.
— Если ты привезешь меня домой, — сказал наконец Нильс, — тогда я достану клад.
— Понадобится еще время, — произнес Фритьоф, отмахиваясь от комаров. — Я все организую, но нужно время. Все по порядку: сначала тело должны привезти на Эланд… чтобы похоронили и все о тебе забыли, и вот только потом ты приедешь домой. Понимаешь?
Нильс кивнул. Фритьоф носком ботинка толкнул лежащее между ними тело Пьяни.
— Нам теперь надо затащить его опять в воду, покорежить ему чуток физиономию и притопить на дне, чтобы его рыбки с крабиками погрызли. Потом ни один черт разницы между вами не заметит.
Фритьоф указал на маленький мешок Пьяни возле костра.
— Не забудь его паспорт взять. Иначе ты в Мексику никаким чудом не попадешь.
— А потом? Ты обратно сюда вернешься?
— Ты остановишься в Мехико-Сити. А я вернусь сюда где-нибудь через неделю, вытащу покойничка, уберу свои следы и поеду в твой Лимон. Буду ходить и спрашивать, где мой шведский кореш Нильс. Лучше всего, конечно, было бы, чтобы кто-нибудь еще тело случайно нашел. Ну а если нет, тогда мне и этим придется заниматься.
Нильс начал раздеваться.
— Пора поменяться одеждой.
Фритьоф внимательно посмотрел на него:
— Что-нибудь еще? Ты ничего не забыл?
Нильс стянул с себя рубашку.
— Ты про что?
Фритьоф молча ткнул в левую руку Нильса, показывая на два его скрюченных пальца. Потом опустился на колени, взял руку Пьяни, отпустил ее на песок, а затем встал и ударил каблуком ботинка по среднему и безымянному пальцам. Сначала один раз, потом еще, до тех пор пока не послышался отчетливый хруст.
— Вот так, — произнес Фритьоф, достал из кармана носовой платок и пригнул сломанные пальцы к ладони Пьяни. — В скорости вас родная мать не отличит.
Нильс молча наблюдал. Этот малый, Фритьоф, все время его опережал. Когда он это спланировал? И почему сам Нильс не подумал про пальцы?
Нильс прислушался: все было тихо.
— Сними с него брюки, я их у огня высушу, потом наденем на него мои вместе с моим бумажником, — сказал Нильс.
Все, что он хотел, — это вернуться домой, в Стэнвик, чтобы все это наконец счастливо закончилось.
А остальное было уже не важно. Даже то, что он сейчас в аду.
— Мы же ведь оба старики, — говорил Йерлоф Мартину Мальму. — Мы прожили жизнь, что нам теперь делать — только вспоминать. Я последнее время много думал…