Наблюдавший за ними Акива выпрямился. Все вокруг стихло, он не замечал ничего, кроме кучки зубов и девушки, которая сортировала их в точности так же, как это делал старый колдун.
Зубы. Маленькие и грязные, похищенные у мертвых — какими безобидными выглядели они на столе. Не попади они в руки Бримстоуна, такими бы и остались.
Задачей Акивы было остановить эту гнусную торговлю и тем самым покончить с дьявольской черной магией.
Он наблюдал, как девушка проверяла зубы — явно со знанием дела. К отвращению примешалось нечто вроде разочарования. Она казалась слишком чистой для такого бизнеса, однако, по всей видимости, он ошибался. Впрочем, в том, что она не торговка, он был прав. Если она делала работу Бримстоуна, то, безусловно, занимала более высокое положение. Какое?
— Боже, Изил, — сказала Кэроу, — какая гадость. Ты принес их прямо с кладбища?
— Массовое захоронение. Секретное. Разгут его обнаружил. Он безошибочно определяет трупы.
— Какой талант.
Кэроу передернуло от мысли, что Разгут с вожделением смотрит на нее, надеясь попробовать на вкус. Она снова занялась зубами. Грязные, с налипшим на корни высохшим мясом, зубы были явно невысокого качества — они принадлежали людям, которые питались грубой пищей, курили трубки и не знали, что такое зубная паста.
Она сгребла их, бросила в остатки чая, прополоскала, а затем вытряхнула на стол мокрую кучку вперемешку с листьями мяты. Теперь зубы стали чуть чище. Один за другим, она осмотрела каждый. Резцы, моляры, клыки, постоянные и молочные.
— Изил, ведь Бримстоун не берет детские зубы.
— Ты не знаешь всего, девочка, — проговорил он.
— Чего я не знаю?
— Иногда берет. Один раз точно было дело.
Кэроу не поверила, — Бримстоун никогда не покупал молочные зубы, ни звериные, ни человеческие, — однако спорить не стала.
— Понятно. Но сегодня он не просил, так что придется отказаться.
Она отодвинула в сторону крошечные зубы и попыталась не думать о маленьких телах в братской могиле.
Каждый крупный зуб она подержала в руках, прислушиваясь к исходящему от него гулу, и рассортировала на две кучки.
Изил с тревогой наблюдал, переводя взгляд с одной кучки на другую.
— Жрали слишком много, да? Прожорливые цыгане! Уже умерли, а все жуют и жуют. Разве так ведут себя за столом?
В основном зубы были стертыми, гнилыми и не годились для Бримстоуна. После сортировки одна кучка оказалась гораздо солиднее другой. На нее и указал Изил.
Кэроу покачала головой и вынула несколько купюр из кошелька, который ей вручил Бримстоун, — плата за несколько жалких зубов очень щедрая, но Изил надеялся на большее.
— Сколько я рыл, — захныкал он, — и что взамен? Бумажки с портретом мертвого короля! Мертвецы всегда пялятся на меня. — Он понизил голос. — Я уже не могу, Кэроу. Я устал. Едва держу в руках лопату. Копаю твердую землю, рою, как собака. Все, с меня хватит!
Жалость захлестнула ее.
— Но ведь есть другие способы зарабатывать на жизнь…
— Нет. Мне остается лишь смерть. Следует гордо умереть, коль нельзя дальше гордо жить. Так говорил Ницше. Мудрый человек. С шикарными усами. — Он подергал собственные задрипанные усы и попытался выдавить улыбку.
— Не верю, что ты хочешь умереть.
— Если бы только был способ освободиться…
— А разве его нет? — горячо спросила она. — Ведь что-то можно сделать.
Его пальцы беспокойно теребили усы.
— Мне не хочется об этом думать, дорогая, но… есть один способ. Если только ты захочешь помочь мне. Ты единственная, у кого хватит смелости и доброты… Ох!
Внезапно он схватился рукой за ухо, по пальцам потекла кровь. Кэроу отпрянула. Наверное, его укусил Разгут.
— Попрошу, только если сам захочу, чудовище! — крикнул расхититель могил. — Да, ты — чудовище! Мне все равно, кем ты был раньше. Сейчас ты чудовище.
Завязалась странная схватка: казалось, старик боролся сам с собой. Рядом в испуге метался официант, а Кэроу отодвинула свой стул подальше от молотящих в воздухе конечностей, видимых и невидимых.
— Прекрати! Прекрати немедленно! — вскричал Изил, вытаращив безумные глаза.
Собравшись с духом, он взял посох и хватил по собственному плечу и сидевшему на нем существу. Он наносил все новые и новые удары, словно избивая самого себя, затем вскрикнул и упал на колени. Посох отлетел в сторону, обе руки прижались к шее. Кровь впитывалась в воротник джелабы — судя по всему, существо цапнуло его еще раз. Мучения, отразившиеся на лице старика, заставили Кэроу броситься к нему, чтобы помочь встать на ноги.
Ошибка!
Сейчас же на шее она ощутила скользкое прикосновение — язык. Ее передернуло. Разгут получил свое. Последовало омерзительное злобное ворчание, и она отпрянула в сторону, оставив расхитителя могил стоять на коленях.
С нее достаточно. Она собрала со стола зубы и взяла альбом.
— Подожди, прошу! — взмолился Изил. — Кэроу, пожалуйста!
Отчаяние в его голосе заставило ее остановиться. Покопавшись, он достал что-то из кармана. Щипцы. На вид заржавленные, но Кэроу знала — это не ржавчина. Щипцы — рабочий инструмент, которым он орудовал во ртах мертвецов.
— Пожалуйста, дорогая, — сказал он. — Больше просить некого.
Наконец она поняла, что ему нужно, и в ужасе отшатнулась.
— Боже мой, Изил! Ни за что!
— Бруксис мне помог бы. Свой я уже истратил. Чтобы отменить дурацкое желание, нужен еще один. Загадаешь, чтобы он отстал от меня. Пожалуйста, прошу!
Бруксис. Желание, более сильное, чем гавриэль, добывают лишь ценой собственных зубов — вырвав их все до единого. Самостоятельно.
При мысли о том, как она один за другим вырывает себе зубы, Кэроу стало дурно.
— Ты совсем ополоумел, — прошептала она, оскорбленная тем, что он смеет предлагать ей такое. С другой стороны, он — безумец, и таковым он сейчас и выглядел.
Она сделала шаг назад.
— Я бы не просил, сама знаешь, но это единственный способ!
Опустив голову, Кэроу быстро пошла прочь и ни за что не обернулась бы, если бы не истошный вопль, раздавшийся у нее за спиной. Он вырвался из хаоса площади Джемаа-эль-Фна и мгновенно заглушил все остальные звуки. Нечто похожее на неистовые причитания, поток высокого звука, какого она ни разу в жизни не слышала.
Исходил он явно не от Изила.
Жуткий вопль разрастался, дрожащий и отчаянный, и наконец разбился, как волна о камень, и стал похож на некую речь — шелестящую, без твердых согласных. Изменения высоты звука, судя по всему, представляли собой слова, но Кэроу, которая владела более чем двадцатью языками, их не знала.