«Как создаются демоны?» Полтораста лет спустя Мэтью так и не нашел ответа на этот вопрос.
Когда Дарвин начал обсуждать родство между видами, перо Мэтью сделало печатный текст почти нечитабельным. В самом начале главы говорится следующее:
«Начиная с отдаленнейшего периода истории мира, сходство между организмами выражается в нисходящих степенях, вследствие чего их можно классифицировать по группам, соподчиненным другим группам». Против этих слов большими черными буквами значилось «ПРОИСХОЖДЕНИЕ». Несколькими строчками ниже было дважды подчеркнуто:
«Существование групп имело бы простое значение, если бы одна группа была приспособлена исключительно для жизни на суше, а другая — в воде, одна — к употреблению в пищу мяса, другая — растительных веществ и т. д.; но на самом деле положение совсем иное, так как хорошо известно, как часто члены даже одной подгруппы разнятся между собой по образу жизни».
Считал ли Мэтью вампирскую диету скорее привычкой, нежели определяющей характеристикой вида? В конце главы я обнаружила вот что:
«Наконец, различные группы фактов, рассмотренные в этой главе, по-моему, столь ясно указывают, что бесчисленные виды, роды и семейства, населяющие земной шар, произошли каждый в пределах своего класса или группы от общих предков и затем модифицированы в процессе наследования, что я без колебаний принял бы этот взгляд, если бы даже он не был подкреплен другими фактами или аргументами». Мэтью приписал на полях: «ОБЩИЕ ПРЕДКИ» и «се qui explique tout». [43]
Он — по крайней мере в 1859 году — верил, что моногенез объясняет все, что демоны, люди, вампиры и чародеи произошли, возможно, от общих предков. Что наши существенные различия есть продукт наследования, привычки и отбора. В лаборатории, когда я спросила, не представляем ли мы собой один общий вид, он ушел от ответа, но здесь ему не уйти.
Мэтью прямо-таки прилип к своему компьютеру. Я закрыла «Аврору», прекратила поиски Библии и села с Дарвином у огня на диване. Заметки, оставленные в книге этим вампиром, могли многое о нем рассказать.
Он все еще оставался для меня тайной, которая здесь, в Семи Башнях, только сгустилась. Мэтью во Франции сильно отличался от английского Мэтью: я никогда еще не видела, чтобы он работал с таким увлечением, слегка сгорбившись и закусив губу острым, чуть удлиненным клыком. У него даже морщинка прорезалась между глаз. Не замечая, что я на него смотрю, он вовсю молотил по клавишам — видимо, лэптопы с их хрупкими пластмассовыми деталями живут у Мэтью недолго. Допечатав, как видно, до точки, он откинулся назад, потянулся и зевнул.
Это я опять-таки видела в первый раз. Может, зевок, как и сутулые плечи — признак отсутствия напряженности? В день нашей первой встречи он сказал, что хочет знать окружающую среду досконально, а здесь ему знаком каждый дюйм, все запахи, всё живое. Две вампирши, живущие в доме, — это его семья, принявшая меня к себе ради Мэтью.
Я вернулась к Дарвину, но ванна, тепло и ритмичный стук клавиш усыпили меня. Проснулась я укрытая одеялом; «Происхождение видов», заложенное бумажкой, лежало на полу рядом. От сознания, что меня поймали на подглядывании, я залилась краской.
— Добрый вечер. — Мэтью, сидевший на другом диване, напротив меня, заложил книгу, которую читал сам. — Не выпить ли нам вина?
Меня это устраивало как нельзя более.
— Да, хорошо.
На столике восемнадцатого века около лестницы стояла бутылка без этикетки, уже откупоренная. Мэтью налил два бокала и один подал мне. Я понюхала напиток, предчувствуя его первый вопрос.
— Малина и леденец.
— Для ведьмы у тебя в самом деле хорошо получается, — одобрительно кивнул Мэтью.
Я пригубила.
— Что мы пьем? Нечто древнее и редкостное?
— Ни то, ни другое, — расхохотался Мэтью. — Его разлили месяцев пять назад. Это местное вино из винограда, что растет у дороги. Проще некуда.
Ну и пусть некуда, зато вкус приятный. Вино отдавало травой и лесом, как воздух вокруг Семи Башен.
— Ты, вижу, отказалась от Библии в пользу науки. Как тебе Дарвин?
— Ты по-прежнему веришь, что иные и люди происходят от общих предков? Что различия между нами могут быть чисто расовыми?
— Я уже говорил тебе, что не знаю, — с легким нетерпением сказал Мэтью.
— В 1859-м ты был в этом уверен. И думал, что употребление крови в пищу — всего лишь привычка, а не видовой признак.
— Ты же знаешь, как далеко шагнула наука со времен Дарвина. Привилегия ученого — менять свое мнение в свете новой информации. — Мэтью выпил немного и поставил бокал на колено. Вино заиграло в отблесках пламени. — Кроме того, такое понятие, как расовые отличия, сегодня уже устарело. Это всего лишь слова, которыми человек привык обозначать хорошо заметную разницу между собой и кем-то другим.
— Тебя по-настоящему волнует вопрос, как и почему вы — мы все — здесь оказались. Это видно на каждой странице Дарвина.
— Вопрос, который стоит поставить. Всего лишь.
Мэтью смотрел в свой бокал и говорил мягко, но профиль его был суров. Я промолчала, хотя мне очень хотелось, чтобы он улыбнулся. Свободной рукой он снова взял свою книгу.
Я смотрела на огонь. Когда часы на камине пробили семь, Мэтью прервал чтение.
— Пора ужинать. Спустимся в гостиную к Изабо?
— Только переоденусь сначала. — Мой гардероб не шел ни в какое сравнение с великолепием Изабо, но конфузить Мэтью больше необходимого я все-таки не хотела. На нем самом были простые черные брюки и очередной свитер из неисчерпаемого запаса, годящиеся, как обычно, и в пир и в мир. При близком знакомстве с его мягкими свитерами я стала подозревать, что все они кашемировые.
Наверху я извлекла из сумки серые брюки и тонкий бирюзовый свитер с широкими рукавами. Волосы после недавней ванны и естественной сушки у спинки дивана слегка волнились — порядок.
Придав себе минимальную презентабельность, я сунула ноги в мокасины и сошла вниз. Мэтью, чей острый слух уловил мое приближение, встретил меня на площадке и широко улыбнулся.
— В голубом ты мне нравишься не меньше, чем в черном. Красавица. — Он невинно поцеловал меня в обе щеки, к которым тут же прихлынула кровь, пропустил между пальцами мои волосы. — Не позволяй Изабо себя доставать, что бы она там ни говорила.
— Постараюсь. — У меня вырвался слабый смешок.
Изабо с Мартой были уже в гостиной. Хозяйка обложилась газетами на всех основных европейских языках, на иврите и на арабском. Марта читала детектив в мягкой обложке, с завидной скоростью водя черными глазами по строчкам.
— Добрый вечер, Maman. — Мэтью наклонился и поцеловал мать. Она, слегка раздув ноздри, отодвинула его в сторону и сердито уставилась на меня.