— Это был не единственный способ спасения, — тихо проговорила она. — Но он стал единственным благодаря тебе.
Кристиано не испытывал раскаяния. Да, он провел несколько приятных дней в ее компании, но все позади. В ту минуту, когда Марко нашел их, он понял, что все кончено; не может он с чистой совестью продолжать оставаться любовником Антонеллы. Ему не хочется причинять ей боль, но она переживет со временем. Он будет держать принцессу рядом, пока не убедится, что месторождения руды и само Монтеверде перешли к нему, а потом отошлет ее домой. Помолвка будет фиктивной и продлится ровно столько, сколько потребуется. Даже если бы она не была монтевердианкой, он не мог бы жениться на ней. Антонелла пробуждает в нем такие чувства, которые сбивают его с толку и злят. Удовольствие, чувство товарищества, желание защищать… Опасные вещи…
Лицо Джулианны всплыло перед мысленным взором Кристиано, ее голос спросил, почему он позволил ей уехать без него. А у него нет ответа. Никогда не было. Все, что есть, — это уверенность, что он покончит с насилием и даст ей покоиться с миром.
Он попросил Антонеллу позвонить брату, проводил ее к телефону и оставил. Незачем ему слушать их разговор.
Через десять минут она вернулась. Его взгляд скользнул по изгибу ее бедер. Желание забурлило в жилах. Господи, какие это были дни! Приятные дни… Кристиано приказал себе не думать об этом. Воспоминания возбуждали его, требовали увести ее в спальню и любить на шелковых простынях, как она того заслуживает. Антонелла такая отзывчивая, такая пылкая и чувственная. И пусть она была неопытна, но быстро наверстала упущенное. Как ему забыть ее поцелуи и ласки?
Антонелла решительно направилась к нему, опустилась в кресло напротив и скрестила ноги. В этот раз ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не любоваться ее обнаженной кожей, там, где заканчивалась юбка, и не представлять, что скрывается под юбкой.
Небеса… Рай… Блаженство…
— Твой брат был рад услышать, что ты жива‑здорова?
— Очень рад. — Она изучала свой ноготь. Рука ее слегка дрожала. Усталость, наверное. Или нервы.
Кристиано нахмурился. Ему было жаль Антонеллу. Хотелось видеть ее счастливой. Ее жизнь, как он выяснил, была пронизана чувством вины и страха. Похоже, он усугубил ситуацию. И все же у него нет выбора.
Она вздохнула и взглянула на него:
— Данте хочет встретиться с тобой, прежде чем согласится продавать тебе руду.
Кристиано с трудом скрыл раздражение. Он не предполагал, что король Монтеверде будет упрямиться, когда время почти вышло.
— Какой смысл? У вас не осталось другого выхода. Или Данте готов отдать страну под иностранный контроль.
— А разве не это ты предлагаешь? — спросила она, сверкая глазами.
Он оставил ее реплику без внимания:
— Мы братские народы, Антонелла. Мы понимаем друг друга лучше, чем кто‑либо другой.
— Не уверена, что мы вообще понимаем друг друга, Кристиано. Если бы понимали, не воевали бы.
— Я покончу с войной, обещаю.
Антонелла покачала головой:
— Для этого усилий одного решительно настроенного принца недостаточно. Интересно, действительно ли ты знаешь своих соотечественников?
Шок пригвоздил его к месту.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Старая неприязнь имеет глубокие корни. Нельзя изменить мнение людей за одну ночь. Это невозможно.
Кристиано выгнул бровь:
— Мы с тобой довольно быстро изменили мнение друг о друге, разве нет?
Антонелла в этот момент выглядела удивительно хрупкой и красивой. Ему хотелось притянуть ее в объятия и целовать до тех пор, пока она не вспыхнет и не застонет.
Господи! Он теряет голову, и это ему совсем не нравится.
— Нас всего лишь двое, — возразила Антонелла. — И честно говоря, я не думаю, что между нами что‑то изменилось. Мы были любовниками, да. Но я тебе безразлична, не так ли, Кристиано?
— Ты мне небезразлична, — возразил он, удивляясь собственной горячности. Антонелла дорога ему точно так же, как дорог любой, кого он считает другом. Кристиано только сейчас понял это.
Антонелла не смотрела на него.
— Боюсь, этого недостаточно.
Он схватил ее за руку, сжал:
— Все, что было между нами, искреннее и настоящее, Антонелла. Никогда не сомневайся в этом.
Она, казалось, колебалась, словно размышляла о чем‑то. Но то, что она сказала дальше, он никак не ожидал услышать:
— Я хочу большего. Я хочу любви, Кристиано. Я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что чувствую я.
Он отпустил ее, снова откинулся в кресле.
Любовь… Она любит его. Вот этого он не предвидел. Девственница Антонелла питала глубокое недоверие к мужчинам и все же отдалась ему. Ему следовало держать себя в руках и не становиться ее первым возлюбленным.
Ее слова так соблазнительны! Но он не может это сделать. Он не имеет права полюбить эту женщину. Это было бы предательством по отношению к Джулианне, к ее памяти, к ее жертве. Если он не смог любить свою жену так, как она того заслуживала, едва ли он способен полюбить кого‑либо вообще.
Гнев начал побеждать. Лед затушил пламя. Он принял решение несколько лет назад и не изменит себе. Слишком поздно.
— Я не могу дать тебе больше, — холодно произнес Кристиано. — Я утратил способность любить, когда монтевердианская мина унесла жизнь моей жены.
Антонелла проснулась, когда самолет начал снижаться над Сент‑Анджело, столицей Монтероссо. Выпрямившись в кресле, она пригладила волосы. Кристиано сидел чуть поодаль, глядя на экран ноутбука.
Сердце ее щемило от боли. Он не любит ее. Никогда не полюбит. Он не может забыть умершую жену.
Беспокойство Антонеллы усиливалось с каждой минутой. Она никогда не бывала в Монтероссо. Похоже, она станет первой из четырех поколений Романелли, чья нога ступит на монтеросскую землю. Эта мысль не принесла ей утешения. Как и косые взгляды стюардесс. Они не желают видеть ее здесь. Равно как и она не желает быть здесь.
Кристиано постучал по клавишам, закрыл ноутбук. Он принял душ и переоделся в свежий костюм. Наследный принц Монтероссо выглядел очень красивым и царственным. Антонелла разгладила юбку руками, чувствуя себя в простеньком сарафане плохо одетой. Шелк был бы намного предпочтительнее, но ей не хотелось лишиться очередного платья, поскольку его придется гладить. Едва ли она выдержит еще одно открытое проявление враждебности.
— Ты, кажется, нервничаешь, — бросил Кристиано, словно только сейчас заметил ее присутствие.
— Да? Как странно.
Кристиано улыбнулся — лучше бы он этого не делал. Это лишь усилило боль в сердце.