— А ты, слыхала, что нынче ночью лиса снова утащила курицу у Янсона? — спросил он Малин.
Пелле побаивался этой лисицы. Два вечера подряд она крала кур у Янсона, а кто крадет кур, может украсть и кролика, и эта кошмарная мысль мучила Пелле. Лиса куда хочешь заберется. Ясно, это она съела рождественскую кашу Чёрвен, хотя та думает, что кашу съел гном.
— А что думает об этом Малин? — спросил Пелле.
— Может, лиса, а может, гном, — ответила Малин.
Пелле в тот вечер долго не мог заснуть, боясь за своего кролика. Правда, кролик жил в телячьем загоне, но лисицы страшно хитрые, кто знает, как они поведут себя, когда проголодаются и пойдут охотиться на курицу или кролика.
«Лисиц надо убивать», — подумал Пелле. Никогда раньше он не был таким кровожадным, а вот теперь, лежа в постели, он представлял себе, как лиса вылезает из норы на выгоне и крадется по снегу к янсонову хлеву. Пелле даже вспотел от страха и беспокойно ворочался всю ночь во сне.
На следующее утро он случайно встретил Бьёрна, который возвращался из леса с только что подстреленным зайцем. Пелле зажмурился, чтобы не видеть… бедный зайчик. И почему только Бьёрн не подстрелил вместо него эту дурную лису? Да и дядя Янсон был бы рад. Бьёрн согласился с мальчиком, когда услыхал, как обстоят дела.
— Мы, пожалуй, прихлопнем эту плутовку. Передай Янсону, я постараюсь это сделать нынче же ночью.
— Когда мы пойдем на охоту? — загорелся Пелле.
— Мы? — переспросил Бьёрн. — Ты никуда не пойдешь, а будешь лежать дома в постели и спать.
— И не подумаю, — ответил Пелле.
Но это он сказал уже не Бьёрну, а немного погодя Йокке, беседы с которым доставляли ему несказанное удовольствие еще и потому, что кролик никогда ему не возражал:
— Не бойся, если услышишь ночью пальбу, — говорил Пелле. Я буду с тобой, можешь не сомневаться.
И Пелле сдержал свое слово, хотя ему пришлось изрядно постараться, чтобы не нарушить обещания, данного Йокке. Он долго-долго лежал в постели и боролся со сном, моргая глазами, пока не уснули братья. А как осторожно он крался, чтобы пробраться через кухню на улицу, в то время… как папа и Малин сидели у камина в общей комнате и дверь на кухню была открыта. Просто невероятно, что они не услышали его шагов.
А потом… выйти в ночь и совсем одному бежать по освещенной луной заснеженной тропке. Заставить себя подойти к темному хлеву, который вовсе не был таким приветливым, как обычно. Прошмыгнуть тихонько в хлев, таясь, чтобы Бьёрн не заметил его, дрожа, на ощупь пробраться к Йокке. «О миленький мой Йокке, видишь, я все равно пришел!»
Ночью хлев кажется каким-то особенным. Тихо, коровы спят, только иногда раздаются какие-то шорохи и звуки. То звякнет колокольчик на шее коровы, когда она во сне мотнет головой. То испуганно закудахчет курица, будто ей приснилась лисица. То Бьёрн заряжает ружье и посвистывает у своего слухового оконца. Вот в оконце заглядывает луна, и на пол ложится лунная дорожка. Дорожку пересекает крадучись янсонова кошка и тотчас пропадает в темноте, откуда видны только ее светящиеся желтые глаза. Бедные крысы, плохо им придется сегодня в хлеву! А бедный Йокке! Что стало бы с ним, если бы Пелле не пришел и не защитил его от лисы. Он крепче прижимает Йокке к себе и чувствует наслаждение оттого, что кролик такой мягкий и теплый. Пелле думает о том, сколько ему еще придется ждать. Может, лиса в эту минуту выходит из норы и крадется по снегу к янсонову хлеву.
Как раз в эту минуту Мелькер идет поправлять одеяла своим мальчикам. Однако Пелле в кровати нет, а вместо него лежит сверху записка, на которой большими буквами написано: Я ПАШЕЛ СТРИЛЯТ ЛИС ЯНСОНУ
Мелькер принес записку Малин.
— Что ты на это скажешь? Кто разрешил Пелле уйти стрелять лис Янсону ночью?
— Никто. Он не смел этого делать, — категорически заявляет Малин.
От сидения в телячьем загоне с теплым кроликом на руках клонит ко сну. Пелле чуть не засыпает, но внезапно вздрагивает. Он слышит, как Бьёрн взводит курок, он видит его в лунном свете у слухового оконца, он видит, как тот подымает ружье и прицеливается. Вот… вот сейчас на полянку выбежит лиса, сейчас она умрет, придет конец ее жизни, никогда больше не вернется она в свою нору на выгоне и все это подстроил Пелле!
Пелле с криком бросает кролика и бежит к Бьёрну.
— Нет, нет, не стреляй! Бьёрн был вне себя от злости.
— Ты что тут делаешь? Марш отсюда! Не мешай охотиться!
— Не надо! — кричит Пелле и цепко хватает его за ногу. — Не смей! Лисицы тоже хотят жить!
Этой ночью лиса не умрет из-за Пелле. В лунном свете лисы не видно. Зато появляется Малин. Она примчалась на лыжах, Бьёрн бледнеет. Подумать только, если бы Пелле не помешал ему выстрелить.
— Как хорошо, что ты пришла, — сказал Пелле сестре, когда он снова лежал в кровати. Он обещал ей никогда больше не охотиться по ночам на лисиц, а Малин убедила его, что ни одна лиса не может съесть Йокке, пока тот сидит в огороженном загоне.
Но Пелле все же не мог уснуть и вертелся в постели как уж. Неотступная мысль мучила его не меньше, чем страх перед лисой.
— Малин, — спросил он, — ты не выйдешь замуж за Бьёрна?
Малин, смеясь, поцеловала его в щеку.
— Нет, не выйду, — успокоила она его. — Лисе не добраться до Йокке, а Бьёрну до Малин, пока мы всей семьей живем в нашем маленьком загоне.
На следующий день Пелле забыл про свой страх. В тот день на лед возле мостков Гранквистов выкатили сани. Каждый год, лишь только во фьорде вставал лед, Ниссе доставал сани. До него это делал его отец, потому что испокон веков на Сальткроке зимой катались на санях.
— Почему не придерживаться такого веселого обычая! — сказал Ниссе.
Мелькер согласился с ним. Он катался на санях еще охотнее, чем дети, а к обеду они все вместе возвратились домой с румяными как яблоки щеками и принялись за отварную треску под майонезом.
— С утра — подледный лов трески, а после обеда — финские сани, по крайней мере чувствуешь, что живешь на свете, — утверждал Мелькер когда все уселись на скамейки вокруг кухонного стола.
— А ты один ходил ловить треску? — спросил Юхан.
— Нет, вместе с Ниссе Гранквистом, — ответил Мелькер.
— И много вы наловили? — с любопытством спросил Никлас.
— По крайней мере штук десять, — ответил Мелькер. — Совсем не плохо!
— А сколько поймал ты? — спросил Юхан.
— Мы поделили поровну, — коротко заверил Мелькер. — Красота да и только — кататься на санях, верно? — зачастил он.
Но Юхан был неумолим.
— А сколько поймал ты?
Мелькер бросил на него недовольный взгляд. Горькая правда заключалась в том, что Ниссе вытащил девять, а сам он лишь одну треску, да и то маленькую, тощую, настоящий недомерок. Но об этом он распространяться не собирался.