— Ты свободна в пятницу вечером? — негромко спросил Джим. — Я приглашаю тебя в ресторан, если ты не передумала.
— Я не передумала, — твердо ответила Талли. — И не передумаю. И да, в пятницу вечером я абсолютно свободна.
Талли действительно была ничем не связана. Макс улетела в Нью-Йорк еще утром, а поскольку к работе над новым фильмом Талли еще не приступала — только вела переговоры с инвесторами, — то ничто не мешало ей свободно распоряжаться своим временем.
— Тогда я заеду за тобой в половине восьмого, — пообещал Джим, и Талли улыбнулась. Она была рада, что они наконец увидятся.
Когда в пятницу вечером Джим подъехал к ее особняку, настроение у Талли было приподнятым. Известие о том, что Бриджит признала свою вину, подействовало на нее благотворно, и всю неделю она не ходила, а буквально летала — таким сильным было облегчение, которое она испытывала. Сама Талли сказала бы — даже не облегчение, а освобождение; впервые за много месяцев она не мучилась от тревоги или страха перед будущим, и даже воспоминания о пережитых страданиях наконец отступили. Тяжесть ушла с души, уступив место радости, и Талли чувствовала себя обновленной.
В ресторане они без конца говорили о работе, о детях, о том, что, возможно, ждет их в будущем. Время летело незаметно, к тому же блюда, которые подавали у «Джорджио Бальди», действительно были выше всяких похвал. Талли хорошо знала и любила итальянскую кухню, но ей и в голову не приходило, что обычные спагетти-пенне в белом вине могут быть такими вкусными и нежными. Когда вечер закончился, Джим отвез ее домой. Прощаясь с Талли перед дверью ее особняка, он нежно поцеловал ее в губы, потом посмотрел на нее с какой-то странной озабоченностью.
— Я хочу, чтобы ты знала — я еще никогда не целовал жертву преступления, которое мне довелось расследовать, — сказал он то ли в шутку, то ли всерьез.
— Я не жертва, — шепотом ответила Талли. — И больше никогда ею не стану.
Она действительно превращалась в себя прежнюю. Нет, не в прежнюю… Пережитые страдания сделали ее мудрее и сильнее, и в будущее Талли смотрела с уверенностью и надеждой. Она сказала Джиму, что разорвала и выбросила пришедший на днях по почте бланк с присвоенным ей «номером жертвы», и он кивнул.
— Я имел в виду другое, — уточнил Джим. — Раньше я никогда не влюблялся в женщин, с которыми сталкивался во время расследования.
Он уже говорил ей об этом, когда они ходили на каток, но ему было важно, чтобы Талли ему верила.
— Я никогда не подбивал клинья к женщинам-потерпевшим, зная, что они от меня зависят и не смогут мне отказать, — добавил он, и Талли покачала головой. Она и так была уверена, что Джим не способен злоупотребить чужим доверием. В противном случае она просто не смогла бы считать его своим другом… а она считала его другом до тех пор, пока он ее не поцеловал.
— Я знаю, — сказала Талли. — Но… — Она замолчала, но потом решила — раз уж у них пошел такой разговор, значит, нужно быть честной до конца. Не то чтобы ей было трудно говорить с ним откровенно. Напротив, Талли предпочитала полную открытость и определенность. Особенно теперь. — Дело в том, — сказала она после непродолжительного молчания, — что я не уверена, смогу ли я когда-нибудь кому-то доверять.
Джим неожиданно расхохотался, и Талли удивленно вскинула на него глаза:
— Что тут смешного?
— Ничего, просто… Просто если нельзя доверять агенту ФБР, кому тогда можно?!
Талли неуверенно улыбнулась:
— Пожалуй, ты прав.
— Не сочти за самонадеянность, но мне кажется, что в моем лице ты имеешь самого верного, самого надежного, самого… — Он не договорил — Талли поцеловала его в ответ.
И он, и она уже успели забыть, на что это может быть похоже. Простого прикосновения губ оказалось достаточно, чтобы Талли вмиг забыла обо всем, что терзало и мучило ее столько времени. А Джим, который после смерти Дженни долгое время считал, что чувства его тоже умерли, вдруг с удивлением обнаружил, что ошибался. Нечто похожее испытывала и Талли. Она не могла сказать, что́ их ждет, но сейчас, глядя в глаза Джима, она твердо знала, что может ему доверять и что с ним ей не грозят никакие опасности и невзгоды.
Одной из последних формальностей, через которые Талли должна была пройти, стал визит старшей сотрудницы Испытательной службы, которая готовила для судьи подробный доклад о личности и обстоятельствах жизни Бриджит. Как выяснилось, сотрудница была старой знакомой Джима, и он довольно хорошо ее знал. Она позвонила ему, когда он только начинал заниматься делом Талли, и с тех пор Джим регулярно информировал ее о ходе расследования. Умолчал он только о том, что теперь они с Талли встречаются; впрочем, непосредственно к делу это не имело никакого отношения. Звали его знакомую Сандра Циннеман.
— Какая она, эта мисс Джонс? — спросила она у Джима, прежде чем встретиться с Талли лично.
Узнав, кто является потерпевшей по делу, которое он расследует, Сандра не смогла совладать с собственным любопытством. Она была большой поклонницей таланта Талли: Сандра видела все ее фильмы и читала все, что удавалось найти в газетах и профессиональных изданиях. Это, конечно, был не слишком надежный источник, и тем не менее Сандра пришла к выводу, что в отличие от большинства голливудских знаменитостей Талли Джонс — человек на редкость скромный и порядочный. Узнавая от Джима подробности приключившихся с ней несчастий, она чисто по-женски ее жалела и от души возмущалась коварством Бриджит и предательством Ханта. «Эти двое поступили с ней просто по-свински, если не сказать хуже!» — говорила она.
— Какая?.. — переспросил Джим. — Честная, доверчивая, ранимая. И сильная. Ей крепко досталось, но она выстояла. Ты намерена вызвать ее к себе?
Ему хотелось избавить Талли от необходимости разговора с Сандрой — разговора, который непременно воскресил бы в ее памяти события, о которых она предпочла бы забыть, однако рекомендации Испытательной службы являлись обязательной частью официальной процедуры и имели важное значение. На основе подготовленного Сандрой доклада судье предстояло решить, какое наказание назначить и сколько лет Бриджит должна провести в заключении. Иными словами, от того, что напишет Сандра, зависело многое, поэтому, чтобы вынести справедливое и взвешенное заключение, основанное на всех аспектах дела, ей необходимо было побеседовать не только с самой Талли, но и с Бриджит, и со всеми, кто имел отношение к этому делу. Джим, во всяком случае, не сомневался, что Сандра будет действовать именно так, и не только потому, что это предусматривалось правилами. Сандра Циннеман была человеком дотошным и честным и относилась к своей работе с полной ответственностью.
На вопрос Джима Сандра ответила не сразу.
— Честно говоря, я собиралась навестить мисс Джонс у нее дома, — сказала она наконец. — Во-первых, так ей будет удобнее, она будет чувствовать себя увереннее, а во-вторых, мне хотелось своими глазами увидеть, в какой обстановке мисс Джонс и мисс Паркер встречались и работали. Так сказать, почувствовать атмосферу «места преступления»… — Она имела в виду, разумеется, похищение денег, а не убийство. — Должно быть, мисс Джонс привыкла жить на широкую ногу, и это могло спровоцировать обвиняемую… — добавила Сандра задумчиво.