— Лютов мог не дать ему умереть. Он мог это сделать, сам сказал. По крайней мере, он мог попытаться, он был рядом. Но он просто стоял и смотрел, как Гарик умирает, перед тем, как убежать. Может быть, ему это даже нравилось. Я всегда знала, что он меня ненавидит, но мне, в общем-то, было на это наплевать. Раньше я просто старалась не обращать на него внимания, а теперь… Посмотрим, чья ненависть окажется сильнее — того, что произошло, я ему никогда не забуду. НИКОГДА!
Если у Белки и было что сказать в ответ, то Мила просто не дала ей такой возможности. Повернувшись спиной к застывшей с открытым ртом подруге, она опрометью побежала вниз по лестнице.
* * *
На выходные Мила уехала в Плутиху. После недавнего разговора ей не хотелось видеть Белку. Ромка же не желал видеть вообще никого — он слишком переживал, что не смог воспротивиться внушению Многолика, и по этой причине совершенно замкнулся в себе. В итоге Мила не нашла лучшего выхода, чем сбежать из Троллинбурга. Однако и в Плутихе ей не удалось спрятаться и с головой окунуться в одиночество.
В субботу утром, выгуливая Шалопая, она присела на скамью, стоящую возле дома. Проследив взглядом за своим питомцем, внезапно рванувшим к калитке, Мила увидела направляющегося к дому Гурия Безродного. Он заметил ее лишь после того, как встретившему его Шалопаю высыпал на тропу хорошую горку овсяного печенья. Драконий пес тут же принялся за угощение, а профессор направился прямо к Миле.
— Доброе утро, Мила, — поздоровался он, сев рядом с ней на скамью.
Вместо ответа она кивнула — почему-то ей сейчас было очень сложно произносить именно такие вот, простые, привычные и будничные слова.
— Мила, я… — Подняв глаза на Гурия Безродного, Мила заметила, что он колеблется, словно не может решиться заговорить с ней о чем-то. Сделав глубокий вздох, он все-таки продолжил: — Я вчера случайно услышал твой разговор с Нилом Лютовым. Так уж получилось… Лестничная площадка, где вы стояли, хорошо просматривается с порога моего кабинета, а если в коридоре нет шума, то голоса с лестницы хорошо слышны…
— Вы тоже будете защищать Лютова? — угрюмо спросила Мила, не глядя на профессора. — Скажете: он мне жизнь спас, а я неблагодарная — набросилась на него.
Гурий Безродный помолчал, потом спросил:
— Ты знаешь, что он тогда прибежал за помощью?
Мила резко вскинула на него глаза.
— Что?!
— Да, мы узнали о том, где ты, благодаря ему. Нил не стал проходить руины до конца, конечно, понимая, что окончательно теряет возможность выиграть Соревнования. Он вернулся туда, где были я и Владыка, чтобы позвать на помощь.
Миле показалось, что она ослышалась.
— Зачем? — Ее удивление быстро переросло в недоверие. — В этом не было смысла. Лютов видел, что Гарику эта помощь уже не понадобится — будет слишком поздно.
— Он мог не понимать этого… — начал профессор.
— Прекрасно он это понимал! — резким восклицанием перебила его Мила. — Я это понимала. А он был там и видел все то же, что видела я! Он отлично понимал, что будет поздно! Он мог помочь Гарику сам, если бы не убежал! В тот момент его еще можно было спасти!
Из груди Гурия Безродного вырвался тяжелый вздох.
— Мила, все не так просто, как тебе кажется…
— Я не хочу ничего слышать! Не хочу слушать, как вы его все защищаете!
Мила импульсивно закрыла уши руками и зажмурила глаза. После того как она произнесла имя Гарика, ей вдруг стало тяжело дышать, и она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос.
— Не говорите мне, что я чего-то не понимаю, — прошептала Мила. — Я видела его лицо, когда он смотрел на Гарика… там, в каменном городе… Столько ненависти… Вы не видели, с какой ненавистью он на него смотрел. Он нарочно оставил его там умирать. Я не знаю, зачем ему это понадобилось — бежать за помощью…
— Мила, тебе тогда все еще угрожала опасность, не забывай, — вставил профессор. — Там был Многолик.
Она горько прыснула.
— Ну да… Лютову важно было спасти меня во второй раз… Чтобы продолжать ненавидеть… Как же… Он все объяснил. И я его прекрасно поняла. Вот только Лютов не знал, что мне угрожает опасность. Он не видел Многолика.
— Мила…
Она резко встала.
— Почему вы защищаете его? — с гневом и недоумением воззрилась на профессора Мила. — Почему все время оправдываете, неужели вы не видите, какой он?! Он злобный и мстительный! А вы его защищаете! Чем он это заслужил?!
Серо-зеленые глаза Гурия Безродного около минуты не отрывались от лица Милы. Кроме сочувствия в них было что-то еще, чего Мила совсем не понимала.
— Хорошо, Мила. Я больше не стану говорить на эту тему. По крайней мере, не сейчас.
Она еще какое-то время тяжело дышала, потом на миг задержала дыхание, чтобы успокоиться, и кивнула.
Около минуты Мила стояла, неуклюже отводя глаза от профессора. Садиться на скамейку ей уже не хотелось.
— Я… Мне нужно наверх… к себе, — пробормотала, наконец, она и повернулась, взглядом выискивая Шалопая.
— Я приведу его, когда он нагуляется, — произнес профессор; его голос прозвучал виновато.
Мила кивнула и, повернувшись спиной к профессору, ушла в дом.
Поднимаясь по лестнице, она вдруг вспомнила тот день, когда Магический Тетраэдр выбирал шестерых лучших из студентов Думгрота. Перед глазами промелькнули лица Улиты и ее подруг из Белого рога, Гарика и его друзей-златоделов, Фреди и поздравляющих его меченосцев: восторженные, ликующие — в них не было ни тени страха. Никто из присутствующих в тот день на поляне перед Думгротом не боялся за свою жизнь.
Тогда она подумала: либо они настолько беспечны, что просто не верят в опасность, не принимают ее во внимание, либо готовы рискнуть жизнью ради чести называться самыми лучшими. Теперь она точно знала, что подавляющее большинство студентов просто игнорировали предупреждения, не воспринимали их всерьез. Все они — молодые, но уже могущественные, поскольку магия дала им это могущество, — просто не верили, что смерть может иметь к ним хоть какое-нибудь отношение.
Но Гарик был другой. Он тоже не верил в то, что смерть может подойти к нему настолько близко. Но если бы вдруг случилось так, что он бы поверил, даже несмотря на это, он все равно не отступил бы. Он не умел сдаваться. Мила вспомнила, как на улице Ста Личин, когда их время уже вышло, Гарик бросился на поиски артефакта. Он не мог вернуться с пустыми руками. Не мог вернуться, не сделав все, что от него зависело.
Но ведь умер он не потому, что рисковал, — он все сделал правильно и ни разу не ошибся. Он должен был победить…
Мила вспомнила слова Ромки в День Выбора:
«Гарик может проиграть, только если вмешается кто-то, кто будет сильнее его, но в Думгроте таких нет…».