В холле поднялся возбужденный говор, но Владыка поднял руку в знак молчания, и собравшиеся тотчас затихли.
— Я полагаю, — продолжал Велемир, — что в последнее время кое-кто из вас заметил некоторые нехарактерные особенности в поведении окружающих вас людей: ваших друзей, одноклассников, родных и близких. То, чего прежде вы за ними не замечали. То, что вызвало у вас удивление и озадаченность.
Мила с Ромкой дружно посмотрели на Белку, та растерянно съежилась под взглядами друзей. Повернув голову, Мила заметила, как на нервно переминающегося с ноги на ногу Тимура косятся Берти с Пентюхом.
— Некоторые из вас, возможно, почувствовали, что странные вещи происходят с вами самими, даже если окружающие не заметили в вашем поведении ничего необычного.
Глядя, как взгляд Владыки перемещается с одного лица на другое, Мила почему-то вдруг вспомнила свой сон о близнеце и Многолике. Она подняла глаза на Ромку и заметила на его лице озабоченное выражение. Он больше не смотрел на Белку. Его взгляд был прикован к Велемиру, но казалось, что Ромка смотрит куда-то внутрь себя.
— Все эти странности не случайны, — продолжал Велемир, и все в холле слушали его, затаив дыхание. — Более того, они имеют общую природу. Я скажу всего лишь одно слово, чтобы вы поняли, с чем нам пришлось столкнуться.
Напряжение в холле стало почти осязаемым — Мила как будто ощущала его прикосновение.
Владыка снова окинул взглядом всех присутствующих и отчетливо произнес:
— Это слово — страх.
Собравшиеся в холле ученики и учителя молчали и снова, но уже с новым выражением смотрели друг на друга.
— Троллинбург заражен страхом, — спокойным голосом сказал Владыка, словно смягчая смысл своих слов. — Это именно то чувство, которое с некоторых пор преследует многих из вас. Это то, что вы замечали последнее время друг в друге, но не могли дать верное определение своим наблюдениям.
Мила вспомнила, как Белка с первых дней учебы начала волноваться об экзаменах, словно ей предстояло сдавать их не через девять месяцев, а чуть ли не завтра. Неужели Велемир говорил сейчас об этом?
— Это страх, — словно отвечая на ее невысказанный вопрос, повторил Владыка. — И у этого страха есть имя. С давних времен его называют «кристалл Фобоса», иначе говоря — кристалл страха. Кристалл Фобоса — это очень древнее и таинственное вещество, чья природа до сих пор не разгадана. Но его появление всегда несет с собой страх для всех, кто оказывается поблизости.
Мила сглотнула, уже предвидя, что последует дальше. Опасения не обманули ее.
— Кристалл Фобоса здесь — в Троллинбурге, — по-прежнему спокойным и сдержанным голосом объявил Велемир. — В этом нет никаких сомнений. Мои собственные наблюдения позволяют мне сделать столь неоптимистичное заключение. Чья-то магическая воля активизировала неиссякаемый источник страха.
Белка рядом судорожно втянула воздух.
— Не на всех кристалл Фобоса действует одинаково, — говорил Владыка, и все, собравшиеся в холле, ловили каждое его слово. — Страхи одних становятся заметны невооруженным взглядом. Страхи других остаются внутри и не всегда видимы. Кристалл Фобоса не способен заставить человека бояться того, что никогда прежде не казалось ему страшным, он лишь во много раз увеличивает ваши собственные страхи, которые могут стать, в лучшем случае, тяжелой обузой, а в худшем — кошмарным наваждением.
В холле раздался чей-то негромкий возглас, который тут же смолк, словно накрытый тяжелым покрывалом напряженной тишины. Мила непроизвольно оглянулась на толпу у себя за спиной. На лицах большинства было понимание — они осознали то, что прежде лишь смутно ощущали, то, что в эти минуты Владыка облек в ясные и понятные слова. Она и сама последние недели чувствовала: что-то странное витает в воздухе, что-то неправильное происходит с окружающими ее людьми. Но у нее было столько проблем, что она просто не уделяла этим ощущениям должного внимания.
— Сейчас вы вооружены знанием, — произнес уже более твердым и громким голосом Велемир. — Вам известно, чем именно вызваны ваши страхи. А когда знаешь, с чем тебе предстоит бороться, перестаешь искать врага и начинаешь искать средства, чтобы его одолеть. — Велемир положил руку на мраморные перила лестницы. Понизив голос, он сказал уже совсем не официальным тоном, а так, как обращаются к тем, кого любят, когда хотят их поддержать в трудную минуту: — Я хочу, чтобы все вы осознавали, что впереди нелегкие времена, но при этом твердо знали, что с любой бедой не только можно, но и нужно бороться.
Мила не знала, о чем думают в этот момент остальные, но ей вдруг вспомнилась и Яна Ясколка, дрожащая у кабинета искусства метаморфоз, и светловолосая Юля с ее боязнью высоты. Ей казалось, что в памяти выстроились и другие образы, но сейчас она просто не в состоянии была вспомнить их все.
— Студенты Старшего Дума получат более подробную информацию от деканов своих факультетов, — объявил Владыка. — Для студентов Младшего Дума в самое ближайшее время будут проведены мероприятия с кураторами. Все до единого должны иметь полное представление о том, с чем нам пришлось столкнуться. Я прошу студентов Думгрота не паниковать прежде времени. И в первую очередь — не принимать поспешных решений и, разумеется, не совершать необдуманных действий.
* * *
Этой ночью Мила никак не могла уснуть. Мысленно она пыталась убедить себя в том, что бессонница вызвана словами Велемира, которые сегодня были сказаны для всего Думгрота — о том, что в городе находится кристалл Фобоса. Активизированный чьей-то магической волей кристалл страха, который заставляет всех и каждого бояться, который вытягивает наружу и усиливает в несколько раз самые главные человеческие страхи, способные свести с ума даже тех, у кого крепкие нервы, — чем не повод потерять сон?
Да, именно так, она напугана, как и все остальные в Троллинбурге, говорила себе Мила, в очередной раз поворачиваясь с одного бока на другой, будто это должно было помочь ей уснуть. Мало кто знает, что происходит, когда оживают твои самые глубокие страхи. Не всякий человек может представить себе во всей полноте, как изменится его поведение и он сам, если самый главный страх возьмет власть над ним. Каждый знает, что ему будет плохо, но никто даже приблизительно не может себе представить — насколько плохо. Страх и неизвестность — что может быть хуже?
Но когда ее соседки спали глубоким сном, повинуясь какому-то неясному, но непреодолимому порыву, Мила вылезла из-под одеяла и, опустившись на корточки возле своей кровати, вытащила небольшой чемоданчик. Тихонько открыв его, она достала оттуда темно-коричневую шкатулку с золотистыми металлическими уголками — единственное наследство, полученное ею от Асидоры. Забравшись снова в постель, она уселась в позе йога и открыла крышку шкатулки. Потом прошептала «Свет!» и, когда карбункул в ее перстне ярко засиял красными лучами, дунула на камень. Свет притух — теперь он был слабым, так что его хватало лишь на то, чтобы освещать ноги Милы и лежащую рядом шкатулку вместе с ее содержимым. То, что ей было нужно, лежало поверх остальных предметов: двух волшебных палочек (красно-коричневой, которая принадлежала ей, и угольно-черной, некогда похищенной у Нила Лютова), большого свитка, перехваченного сине-красной лентой (диплом мага, когда-то давно выданный Асидоре), и три свитка поменьше с Зачарованными посланиями (как полагала Мила — от Многолика, как считал Владыка Велемир — созданными Северным оком). Нужным ей предметом была небольшая цветная фотография, с которой на Милу смотрела красивая улыбающаяся пара: ее мама и человек, который, по невероятному внешнему сходству с Милой, мог быть ее отцом. А еще у этого человека было лицо Многолика — такое, каким Мила помнила его до их последней встречи в пещерах Долины Забвения; такое, каким она видела его во сне полторы недели назад.