— Так вот, — продолжил Ромка, — потом они все-таки узнали, что среди волшебников были предатели. Они переходили на сторону людей, потому что считали, что их больше и они сильнее. Хотя Гильдия и была тайной организацией…
— А почему? — спросила Белка.
Ромка оттопырил нижнюю губу и раздраженно выпустил струю воздуха, заставляя челку пуститься в пляс.
— Ну сама подумай! «Организация по борьбе с волшебниками» — звучит просто потрясающе. Особенно если учесть, что весь мир уверен, будто никакого волшебства не существует в помине. Их бы принимали за сумасшедших.
Он шумно выдохнул, пытаясь призвать себя к терпению, и продолжил:
— И хотя Гильдия была тайной организацией, но в ней состояли очень важные среди простых людей особы, а потому некоторые волшебники — или слабые, или просто трусливые — помогали им охотиться на магов в обмен на свою жизнь. Так может быть и теперь. И вот что я думаю: тот, кого мы видели в Архиве, и есть шпион Гильдии.
Мила вспомнила слова Акулины, сказанные в первый вечер их знакомства: «Бороться с ними было трудно. Они слишком хорошо изучили волшебный мир. Они знали о нас все». У Милы в голове не укладывалось, как могли волшебники предавать своих. Но все-таки это было. А теперь? Неужели и теперь среди них есть предатель?
— Не хотелось бы думать, что кто-то из тех, кого мы знаем, — предатель, — сказала Мила, и вдруг ее память ударила внутри головы маленьким молоточком, отчего Мила подсочила как ужаленная. — Ой! Свиток!
Она полезла под накидку и, погрузив руку в карман, вынула желтоватую трубочку пергамента.
— Это тот свиток, который ты вытащила из-под статуи? — спросила Белка. — Тот, что ты уронила?
— Я ничего не роняла, — ответила Мила. — Я придумала это на ходу.
— Подожди! — воскликнул Ромка, и его глаза округлились от сделанного им открытия. — Это не твой кусок пергамента. Он просто лежал под статуей, точно?
— Именно, — сказала Мила и сощурилась в недоумении. — Как это я забыла о нем?
— Его же мог выронить тот, кто был в Архиве! — в невероятном возбуждении прошептал Ромка, пока Мила разворачивала свиток.
Она положила его на траву так, чтобы было видно всем, придерживая сверху и снизу. В три голоса они тихо прочитали:
— Ведро кураги, щепотка сухого вереска…
— Пять ложек меда, три ананаса, один апельсин…
— Ложка нуги, литр пунша и желток яйца…
Внизу была подпись: «Др. Н. Н. Невидимка».
Секунд пять они молчали, пытаясь понять, что это за странный состав и зачем он может понадобиться, потом Белка озадаченно прошептала:
— Это же рецепт. Только с каких это пор доктора прописывают апельсины и ананасы?
— Литр пунша, желток яйца… — задумчиво повторил Ромка.
— Рецепт, — согласилась Мила и тут ее осенило. — Ну конечно, рецепт! Это же Лгущее письмо!
Она достала волшебную палочку и, направив на текст, произнесла:
— Ижица и ять — ребус разгадать!
Буквы на пергаменте вздрогнули, перемешались, как от землетрясения, и вернулись на строчки, но уже в другом порядке. Мила прочитала:
— Рожу щиплет суховей, шут укусит йога… — получался какой-то набор слов. Мила посмотрела на Белку, та тяжело вздохнула. — Что за чушь!?
— Постой! — сказал Ромка, вытаскивая из кармана свою палочку.
Он поднял голову и огляделся по сторонам, потом наклонился пониже к пергаменту и навел палочку. Непринужденным жестом прочертив линии, изобразившие в воздухе букву «Z», он четко произнес, перечеркивая ее взмахом палочки строго по центру:
— Ижица и ять — ребус разгадать!
Строчки снова смешались, буквы сталкивались друг с другом, плавая по желтоватой поверхности и наконец остановились.
Глянув на лист, Мила увидела что-то похожее на список.
— Имена какие-то… — тихо пробормотал Ромка.
— Ликург Мендель, — вслух начала читать Мила, — Осип Ежик, Сусанна Нежина, Ульян Кроха, Игнатий Ворант, Пятун Векша…
Белка тихо пискнула, а Миле показалось, что даже ветви Тысячелетней секвойи замерли в оцепенении — так стало тихо.
— Демид Цок, Рада Жилка, Потап Щегол, — продолжала Мила, но на следующем имени ее голос упал до хриплого шепота: — Асидора Ветерок… Это же…
— Это список погибших от рук Гильдии, — еле слышно произнес Ромка. — Вернее, только несколько фамилий.
Он поднял глаза и посмотрел сначала на Белку, а потом на Милу, потом снова на список.
— Значит, все-таки Гильдия вернулась? — дрожащим голоском спросила Белка, и снова ей никто не ответил.
* * *
В этот вечер в гостиной Львиного зева то и дело звучал наполненный ужасом шепот:
— Гильдия? Здесь?
— Неужели в Троллинбурге? Невероятно…
— Какой ужас! Что теперь будет?
Мила и Белка сидели на одной из бурых медвежьих шкур, разложив у ног учебники и тетради. Ромка ушел разговаривать с Фреди, который сегодня занимался в читальном зале. Перед Милой лежал открытый учебник по антропософии, но в нервозном шепоте, вспышками возникающем то тут то там, все, что она пока ухитрилась прочитать, это слова «Глава восьмая». Когда в дверях появился Ромка, она без сожаления отложила учебник в сторону.
— Ну, что ты узнал? — нетерпеливо спросила у Ромки Мила.
— Значит, так, — усаживаясь рядом, шепотом начал Ромка, — со слов Фреди выходит, что это какой-то очень сложный алхимический состав. Его вообще редко применяют из-за его сложности. Но у него есть одна хитрость.
— Какая?
— А такая, что, готовя этот состав, можно рассчитать время его действия. В зависимости от количества некоторых ингредиентов, тот, кто его примет, заснет именно тогда, когда было задумано. Что, вероятно, и произошло с гекатонхейром Архива. Если бы он заснул в присутствии архивариуса, тот наверняка заподозрил бы что-то неладное. Как вам это?
— А кто у нас лучше всего разбирается в алхимических составах? — спросила Мила.
— Известно кто, — заявил Ромка, — профессор алхимии.
— Амальгама? Вы хотите сказать, что это она была в Архиве, — тихо пропищала Белка, — и это она помогает Гильдии?
Ромка пожал плечами.
— Не думаю, — ответила Мила. — Ведь в списке жертв Гильдии была фамилия Мендель. Ликург Мендель. Наверное, это какой-то родственник Амальгамы. А вряд ли Гильдии будут помогать те, кто по их вине потерял своих родных. К тому же семейство Амальгамы так гордится своей чародейской первородностью, что скорее отравятся самой ядовитой алхимической смесью, чем станут водиться с простыми людьми.
— Но в любом случае, кто бы ни был этот человек, — заключил Ромка, — он точно должен кое-что смыслить в алхимии… А народ-то в панике…