— Ну, чего уставился? — неожиданно агрессивно спросил Казаков, заметив, куда он смотрит. — Хороша Даша, да не ваша!
— Насколько я понимаю, это кто-то из членов вашей семьи, — спокойно ответил Глеб.
— Дочь, — буркнул Казаков. — И если ты, красавчик, начнешь подбивать клинья... Имей в виду, я только с виду такой добрый.
— Кто это вам сказал, что вы с виду добрый? — сказал Глеб. — Кто-нибудь из подчиненных? Ну, так это был обычный подхалимаж.
Казаков вытаращил на него бешеные глаза и несколько раз моргнул, а потом с шумом выпустил из легких воздух и рассмеялся.
— Язык у тебя, конечно, подвешен, — повторил он, все еще посмеиваясь. — Но ты гляди, особенно его не распускай. Я человек прямой и подхалимов не люблю, но знаешь ведь, как древние римляне говорили: что позволено Юпитеру...
— Не позволено быку, — закончил за него Глеб. — Да, я вас отлично понял. Не беспокойтесь. Я человек военный и знаю, что такое дисциплина и субординация. Что же до вашей дочери, то она, как я понял, поступает под мою охрану вместе с вами и вашим имуществом, так что знать ее в лицо — моя прямая обязанность. Приятная обязанность, я бы сказал. У вас очень красивая дочь.
— Сам знаю. Но ты о ней даже и не мечтай, понял?
— Я женат, — напомнил Глеб. Казаков пренебрежительно фыркнул.
— Эка, удивил! Как будто это кому-нибудь мешало. Впрочем, у тебя все равно ни черта не выйдет, через неделю она улетает обратно в Сорбонну. Кстати, организация ее отъезда с этой минуты ложится на тебя — билеты, рейсы, меры безопасности и все такое прочее.
— Разумеется.
— Разумеется, когда имеется, — снова сострил Казаков. — Ну все, свободен. Скажешь моей секретарше, что зачислен с испытательным сроком, она подготовит необходимые бумаги и все тебе объяснит. Да, кстати, напомни, как тебя зовут. У меня, знаешь, память на имена — ну, буквально ни к черту...
Глеб это знал.
— Комаров, — сказал он, — Федор Григорьевич. Казаков почесал лысину согнутым мизинцем, задумчиво потрогал бородавку на носу.
— Будешь Комаром, — сказал он. — Я, знаешь, всем клички даю, мне так проще запоминать. Согласись, кличка — это все-таки лучше, чем когда в тебя тычут пальцем и говорят: “Э!”
Глеб молча наклонил голову. Он не пообщался с банкиром Казаковым и получаса, а ему уже хотелось, чтобы подозрения генерала Потапчука в отношении этого плешивого борова подтвердились, — тогда его можно было бы убрать с чистой совестью.
Через час все необходимые формальности были соблюдены. Подробное ознакомление начальника охраны с делами было решено отложить до завтрашнего утра. Глеб понял это так, что Казаков хочет все хорошенько обдумать, прежде чем подпускать к себе совершенно незнакомого человека.
Выходя из банка, он автоматически бросил взгляд на электронное табло возле окошечка обменного пункта. Курс доллара снова немного понизился, у закрытого по случаю технического перерыва окошечка стояла небольшая терпеливая очередь.
Машина на стоянке за это время успела раскалиться, как доменная печь, к рулю было страшно прикасаться. Усаживаясь на горячее сиденье, Глеб привычно подумал, что автомобильный кондиционер — вещь хоть и дорогая, но порой необходимая. Он с удовольствием содрал с шеи галстук, снял и бросил на заднее сиденье пиджак, после чего запустил двигатель и включил на полную мощность вентилятор. Вентилятор с шумом погнал в салон горячий, пахнущий разогретой пластмассой воздух. Сиверов отпустил энергичное словечко, открыл окно, включил передачу и задним ходом выбрался со стоянки.
В двух, кварталах от банка он заметил, что за ним следят. Преследователи ехали на белой “Мазде”, изо всех сил стараясь оставаться незамеченными. Автомобиль был далеко не первой молодости — тоже, наверное, для того, чтобы не очень бросался в глаза. Сиверов иронически улыбнулся: это была очередная шутка банкира Казакова, решившего проверить своего нового начальника охраны на вшивость, а заодно и проследить, куда тот поедет — не на Лубянку ли?
— Ладно, — вслух сказал Глеб, — шутить так шутить.
Он сделал несколько неожиданных и совершенно ненужных поворотов — просто так, для очистки совести, чтобы окончательно убедиться в том, что и без доказательств было ясно, как божий день. “Мазда”, чуть поотстав, повторила все его маневры. Тогда Слепой увеличил скорость и, больше никуда не сворачивая, поехал за город, чтобы там без помех довести затеянную Казаковым забаву до логического завершения.
Водитель “Мазды” оказался настоящим профессионалом. Движок у него был слабоват для навязанной Глебом гонки, да и необходимость оставаться незамеченным наверняка связывала руки. Однако он ухитрился не отстать от машины Слепого и при этом продолжал мастерски делать вид, что не гонится за объектом слежки, а просто едет по своим делам, хотя и немного торопится. Наблюдая за его маневрами в зеркальце заднего вида, Глеб то и дело одобрительно кивал. От комментариев вслух он решил воздержаться: не было никакой гарантии, что, пока он сидел у Казакова, в его машину не всадили “жучка”. Во всяком случае, если бы Глеб Сиверов действительно намеревался возглавить службу безопасности “Казбанка”, работать с водителем висевшей у него на хвосте “Мазды” было бы приятно — он уважал профессионализм. Похоже, генерал Потапчук не зря хвалил предыдущего начальника охраны Казакова: покойный явно умел подбирать и муштровать людей.
Эта мысль навела Глеба на кое-какие подозрения, и, когда “Мазда” вдруг куда-то исчезла, подозрения эти превратились в уверенность. Убедившись, что за ним никто не едет, Глеб свернул в первую попавшуюся подворотню, остановил машину и, как мог, исследовал днище. Оснащенная магнитной присоской пуговка радиомаяка обнаружилась под задним бампером. Глеб посмотрел на мусоровоз, который урчал и вонял соляркой во дворе, метрах в двадцати от него, но передумал: он вовсе не хотел ускользать от наблюдения. Шутить так шутить!
Он положил радиомаяк в нагрудный карман испачканной пылью с автомобильного днища белой рубашки, рассеянно вытер руки взятой в багажнике тряпкой, сел за руль и снова выехал на улицу. Вторая машина наружного наблюдения обнаружилась уже на подъезде к Кольцевой. Это был мощный японский джип — совсем новый, очень быстроходный и с отличной проходимостью. Все было правильно: водитель “Мазды” понял, что его засекли, понял, что на загородном шоссе неминуемо потеряет объект наблюдения из вида, и передал его напарнику на джипе. “Что ж, господин банкир, — весело подумал Глеб, проскакивая под эстакадой и косясь в зеркало, — тем хуже для вас. Дороже обойдется, только и всего”.
Он увеличил скорость, а когда по сторонам дороги зазеленел лес, резко свернул на первую попавшуюся проселочную дорогу. Здесь он выбросил прямо на дорогу радиомаяк, проехал еще метров двести, резко затормозил и задним ходом, морщась от скрежета по бортам и треска под колесами, загнал машину в какие-то кусты. Он еще успел выйти наружу и убедиться в том, что с дороги машина не видна, как через несколько мгновений вдали, у поворота на шоссе, послышался нарастающий злобный рев мощного автомобильного двигателя.