Врач, разумеется, советует всем дожидаться своей очереди и в кабинет не ломиться. Слово за слово и разгорается скандал... так что бы вы думали? Оказывается, что этот парень в незадолго до появления в кабинете врача, прошелся вдоль очереди, тихонечко предлагая народу сделать дело без очереди и даже без осмотра. Триста рублей – и ты свободен! Представляете – многие клюнули.
– А чего бы им не клюнуть – он же был в белом халате. Свой в доску, сотрудник. Да и сумма небольшая – три сотни. Собрал он, значит, деньги и медицинские книжки, на виду у всех зашел в кабинет, почти сразу же вышел из него с пустыми руками и исчез навсегда...
– И много народу он облапошил? – поинтересовался Данилов.
– Сестра сказала – человек тридцать, не меньше. А то и сорок.
– Отличная афера, – оценил Данилов. – Тысяч десять–двенадцать за каких-то полчаса, и риска никакого. Никто же не побежит заявлять в милицию из-за трехсот рублей. Поорут себе в коридоре и успокоятся.
– Так и было, доктор, – подтвердила Оксана. – Поорали и разошлись. Пора бы и нам по домам...
На втором этаже было почти пусто – окулист и эндокринолог уже закончили прием, а невропатолог Маняка уехал «на адреса», то есть – к надомным пациентам. Небольшая очередь роилась около кабинета оториноларинголога Межевовой.
– Ухогорлонос быстро принимает? – волновался розовощекий мужчина в кожаных брюках и свитере нежно-голубого цвета.
– Быстро, быстро, – успокаивали его «постоянные клиенты». – Здесь, как на конвейере – раз-два и готово!
Межевова и впрямь принимала быстро, тратя на каждого пациента в среднем по три–пять минут. Заглядывала «во все положенные отверстия», быстро диктовала сестре, что выписать, черкала на листочке рекомендации и отдавала их пациенту. Так куда быстрее, чем объяснять одно и то же по сто раз, попусту теряя время.
На первом этаже набирал обороты скандал – сотрудница регистратуры в течение получаса не могла найти амбулаторную карту старика, чей пиджак был увешан медалями так плотно, что звенел при малейшем движении.
– Я обегал все кабинеты, был у старшей сестры и у заведующей... Нигде нет моей карты!
– И у меня ее нет! Я перерыла даже соседние участки! Ищите дома!
– Что значит – дома?! У меня нет привычки держать карту дома!
– Может, вы ее в другом месте забыли, а нас обвиняете!
– Где же я мог, по вашему, забыть карту?! В магазине?!
– В психдиспансере!
– На что вы намекаете?!
– Ни на что я не намекаю! Вы спросили, где вы могли забыть карту – я вам подсказываю...
– Почему вы хамите?! Я пойду к главному врачу!
– Скатертью дорога! Номер кабинета подсказать?!
– Подскажите лучше вашу фамилию!
– Федоткина моя фамилия!
– Очень хорошо! – шумно отдуваясь, старик направился к лифту.
Лет десять назад Данилов бы подумал нечто вроде: «Двадцать первый век на пороге, а тут карты, регистратура... Как будто нельзя компьютерную базу пациентов завести, а карты вообще упразднить». Сейчас же он просто оценил состояние старика, нашел его вполне удовлетворительным и вышел на улицу, про себя удивляясь тому, почему нельзя было тихо и мирно завести дубликат взамен утерянной карты. Мы не ищем легких путей...
Идею подал Никита. Недаром сведущие люди утверждают, что истина глаголет устами младенцев. Младенцем Никиту можно было назвать с большой натяжкой – хорош младенец, совсем немного отстающий в росте от Данилова! – но тем не менее Никита был самым младшим участником вечернего чаепития.
На чай он не обращал никакого внимания, методично расправляясь с купленными Даниловым пирожными.
– Тебе плохо не станет? – поинтересовалась Елена, когда на блюде остался лежать один-единственный эклер.
– Нет! – без тени смущения заявил ненасытный отрок и даже имел наглость уличить мать в прижимистости: – Что ты жадничаешь, там же еще одна коробка есть!
– Я не жадничаю, но всему должна быть мера...
– Вот моя мера – еще две штучки из новой коробки и все!
– В шестом классе я съел на спор двадцать примерно таких вот пирожных, – сказал Данилов, выкладывая на блюдо сладости из второй коробки. – В буфете кинотеатра «Ташкент» перед сеансом.
– На что спорили? – деловито поинтересовался Никита.
– Не помню уже, на какую-то мелочь... Но вот на сладкое потом с полгода смотреть не мог.
– А я тоже могу съесть двадцать штук! – оживился Никита. – Даже двадцать пять. Никто не хочет поспорить?
– Кто б сомневался? – фыркнула Елена. – Ты и тридцать схомячишь, не моргнешь.
– Растущий организм требует белков и калорий!
– Как бы у растущего организма не было гипергликемической комы! – вздохнула Елена.
– Ты больше одного пирожного не съешь, – вмешался Данилов. – Я съем парочку, не больше. На столе лежит целых пять. Так зачем портить человеку удовольствие?
– Значит, можно съесть еще два?
– Конечно! – разрешил Данилов. – Если будет мало, я, так уж и быть, дам тебе разок откусить от своего...
– Мы когда в детстве давали кому-нибудь откусить, надо было обязательно придерживать шоколадку пальцами, – вспомнила Елена, – а то были в классе крокодилы, которые за раз могли от шоколадки две трети откусить.
– Тяжелое у тебя было детство, – посочувствовал Никита, – одну шоколадку впятером ели. И мобильников у вас не было, и компьютеров...
– Что-то я не пойму – ты сочувствуешь или издеваешься? – Елена притворно нахмурилась.
– Я просто констатирую факт, – ответил Никита. – Сочувствовать нет смысла – ведь теперь у вас все это есть, а издеваться над родной матерью себе дороже.
– Это верно, – согласился Данилов. – Ты на удивление рассудителен.
– Что есть, то есть, – согласился скромный мальчик. – Недаром столько сладкого ем, глюкоза – она для мозгов очень полезна...
Данилов с Еленой рассмеялись.
– И нечего смеяться, – обиделся Никита. – Сами похвалят, а потом смеются. Я действительно хорошо соображаю. Вот, если бы я стал врачом, то я бы не работал ни на «скорой», ни в морге. Я бы занялся иглоукалыванием!
Никита не раз «примерял на себя» то одну, то другую медицинскую специальность, находя в каждой из них какую-то особую прелесть, поэтому Данилов сразу же спросил:
– Почему именно иглоукалыванием?
– Потому что это востребовано, прибыльно и клиенты ведут себя хорошо – не хамят и не качают права.
– Насчет востребовано и прибыльно более менее ясно, но объясни, почему клиенты не хамят? – сказал Данилов. – Хамство, насколько мне известно, иглоукалыванием не лечится.