— Конкуренты окружают, — сказал при приеме дежурства Александр Феликсович.
— Какие они нам конкуренты, Саша? У них накладные расходы с налогами, а у нас — абсолютно безубыточный бизнес! В крайнем случае снизим слегка свои ставки и переманим всю их клиентуру, — успокоил товарища Антон Васильевич и ушел домой отсыпаться.
Сутки через сутки — это тот еще режим. Так можно работать, только если очень любишь деньги и к тому же во время дежурства имеешь возможность отдохнуть. Иногда за ночь не было ни одного обратившегося, но можно было отлично выспаться. Иногда же было не до сна, зато душу грел хороший «навар».
Оптимистические прогнозы, как это часто бывает, оказались чересчур радужными. У конкурентов было попредставительнее, помасштабнее, поприличнее, и кроме того, они брались лечить все, а не только острые неосложненные процессы. Денег брали не так уж чтобы совсем бессовестно и к тому же прельщали клиентов дисконтными картами. Вылечили у нас гонорею — вот вам бесплатное УЗИ органов брюшной полости! Вам не надо? Приводите любого члена семьи — сделаем ему, не пропадать же бонусу! Вы уже трижды за год лечились у нас? Верность и постоянство заслуживают уважения — следующий триппер мы вам вылечим с пятидесятипроцентной скидкой!
Спустя полгода «часовые любви» были вынуждены констатировать, что доходы, и без того не слишком огромные, снизились наполовину. Как доносило «сарафанное радио», конкуренты не брезговали клеветой и поклепом: так, например, они внушали клиентам, что в одиннадцатом кожвендиспансере ничего толком не стерилизуется, а всё одноразовое используется в целях экономии по нескольку раз.
«Ах, разве вы не слышали, что в КВД девушку СПИДом заразили? — „ужасались“ коварные клеветники. — Да, представьте себе, пришла бедняжка медкнижку оформлять, сдала анализы, а игла была инфицированная! Одной иглой в лаборатории всех кололи, у них это в порядке вещей…»
Люди охотно верят плохому, даже без доказательств.
— Надо что-то делать, Саша, — сказал однажды Антон Васильевич. — Иначе нет никакого смысла надрываться.
— А куда идти? — закручинился-запечалился Александр Феликсович. — На «Скорую»? Или в охранники?
«Идти в охранники» в его понимании было предельной ступенью падения.
— Зачем сразу уходить? Я к тому, что надо изыскивать варианты. Тебе не кажется, что мы зря отфутболиваем тех, с кем нам не хочется связываться?
— Антоша, тебе что — охота возиться с хроническими хламидийными простатитами? — ужаснулся Александр Феликсович. — Это же мрак!
— Мне неохота, тебе неохота, а Курице — очень даже охота. Он постоянно хнычет, что у него клиентов мало, и обещает за каждого двадцать процентов отката.
Уролог Герман Георгиевич Курицын тогда только-только устроился на работу в диспансер и страдал от безденежья.
— Да мы же как-то…
— Это мы раньше этим не занимались, а теперь, наверное, придется. И не только одному Курице клиенты нужны.
— Думаешь, делиться честно будут? — Александр Феликсович был недоверчив от природы, а сорок лет жизни только усугубили эту черту характера. — А то ведь…
— Мы же вместе работаем, Саша! — Антон Васильевич укоризненно покачал головой. — В одном диспансере. Здесь все на виду. А потом мы же будем учет вести.
— Вот чего я больше всего не люблю, так это компаньонов в левых делах, — вздохнул Александр Феликсович.
— А икру красную любишь? — поддел товарища Антон Васильевич. — Коньячок любишь? Конечно, самому за себя отвечать проще, но если вдуматься, то мы с тобой ничем не рискуем. Деньги-то с народа берем не мы. Это они рискуют, а наше дело — сторона, ну и процент за посредничество, конечно. Если ты не против, я сегодня же договорюсь с докторами.
— Ладно, попытка не пытка, — согласился с разумными доводами коллеги Александр Феликсович и на следующее дежурство явился с расчерченным на столбики блокнотиком, предназначенном для записи отправленных на лечение.
Не прошло и двух месяцев, как стало ясно, что Александр Феликсович сомневался не зря. Половина из направленных растворялась в небытии (доктора клялись, что такие пациенты к ним не обращались), а проценты за «благополучно дошедших» платились исходя из таких мизерных цен за лечение, что и ежу было бы ясно, что его бессовестно дурят.
Да к тому же некоторые из этих самых «дошедших» завели привычку являться в пункт и высказывать фельдшерам свое недовольство как доктором, к которому их направили, так и проводимым им лечением. Отдельные склочники грозились жаловаться в инстанции.
— Хреновая, надо признать, была идея, — сказал Антон Васильевич, рассорившись со всеми врачами, которым пункт поставлял клиентов. — А поначалу казалось…
— Каштаны из огня надо таскать только за себя, — ответил Александр Феликсович и как бы невзначай добавил: — Ко мне тут вчера Эльдар заглянул, с предложением.
Эльдар пас местных девиц легкого поведения и нередко заглядывал в пункт — приводил лечиться кого-то из своих телок или лечился сам. Правда, никаких предложений Эльдар раньше не делал, поэтому Антон Васильевич заинтересованно спросил:
— Что за предложение?
— Прикинь, его девкам, оказывается, то и дело нужны справки…
— А медицинские книжки им не нужны, Саш? Эльдар случайно не обкуренный приезжал?
Был за Эльдаром такой грешок — дернуть как следует анаши и разъезжать по своему району, изнывая от жажды общения.
— Совсем не обкуренный. Он даже объяснил, зачем нужны справки.
— И зачем же?
— Для клиентов. Многие хотят быть уверены, что девочка чистая.
— Клоуны! — рассмеялся Антон Васильевич. — Нашли где искать чистоту!
— Тем не менее девочек много и справки или хотя бы отрицательные анализы на ВИЧ и сифилис нужны им постоянно. Эльдар готов платить сколько потребуется, в разумных, естественно, границах. Ему удобнее брать все бумажки самому и в одном месте.
— Так это ж разве дело? Ну заедет Эльдар раз в месяц, ну возьмет телкам справки…
— Почему только Эльдар? Если хорошо пойдет, он обещал еще родственников своих к нам подогнать. У него вся семья в этом сутенерском бизнесе крутится, один родной брат — на Речном, другой — в Мытищах, а двоюродный чуть ли не все Садовое кольцо держит…
— Ой ли?
— Эльдар так говорил. Короче говоря, дело можно ставить на поток.
В диспансере для «своих» все было просто. В лаборатории можно было взять штампы с бланками и наштамповать столько безымянных заготовок, сколько надо. За штамп и печать диспансера на пустом бланке обе сотрудницы стола больничных листов брали со своих всего по сто рублей за бумажку. Эльдару же бумажка обходилась как минимум в пятьсот рублей.
Бумажный бизнес процветал около полугода. Эльдар, как и обещал, познакомил «часовых любви» с братом, курировавшем проституцию на Речном вокзале, и собирался вскоре свести с остальными родственниками. Работать с бумажками было легко и ненапряжно. Взял деньги и список фамилий, заполнил бланки и отдал. Денег на круг выходило не меньше, чем раньше, в благословенные времена, а хлопот было не в пример меньше. Короче говоря — все были довольны. Ровно до тех пор, пока алчные конкуренты не выжили Эльдара с родней из столь прибыльного бизнеса.