— Парочку. — Елена прошла в ванную.
Данилов мудро сделал четыре и еще один для себя. Разумеется, и про кофе не забыл. Елена в считанные минуты расправилась с едой и блаженно откинулась от стола, прислонившись спиной к стене.
— Теперь можно жить! — заявила она.
— Пока живется — нужно жить! — уточнил Данилов. — Давай выкладывай подробности, не томи.
— В пятом часу утра одиннадцатая бригада привезла в кардиоблок [19] сто седьмой больницы мужчину с диагнозом «острый инфаркт». В сопровождении дочери. Дежурный реаниматолог осмотрел привезенного, сделал ЭКГ и снял кардиологический диагноз, списав боли на остеохондроз грудного отдела позвоночника. Наши стали настаивать, а потом доктор Поляков, вот уж от кого не ожидала, ударил по лицу врача блока. Тот ответил, и завязалась нешуточная потасовка — охрана с медсестрами разнимала. И все это происходило на глазах у больного и его дочери…
— А зачем надо было настаивать? — удивился Данилов. — Отвезли бы в приемное и все. Или там на самом деле был инфаркт? Но блок в сто седьмой всегда вроде бы сильный был, идиотов там не держали…
— Насколько я понимаю — их и сейчас там нет! Во всяком случае, доктора, с которыми я общалась, на идиотов не похожи. Это мой кадр — идиот. Стопроцентный, пробу некуда ставить! И еще взяточник. Судя по всему, он взял деньги за госпитализацию в блок, потому так и настаивал, чтобы пациента туда взяли. Надо будет еще с дочерью этого мужика поговорить…
— А ты и в больнице успела побывать? Метеор!
— Так я ж первым делом туда и поехала. А как же иначе, когда такое ЧП? Событие совсем не рядовое. В понедельник утром о нем станет известно в департаменте, придется давать объяснения. Должна же я составить свое мнение, чтобы знать, как себя вести? Ты же знаешь, как любят пинать «Скорую» и вешать на нас всех собак. А вдруг это врач блока набросился на бригаду?
— Да, — кивнул Данилов, — обиделся, что его разбудили, и набросился.
— Что скажешь, такого быть не может?
— Может, конечно же может, все может быть. Как же ты терпела у себя такого буйного доктора?
— Потому и терпела, что был не буйный, — скривилась Елена. — Ну, немного резкий, ну, немного грубиян, но все было в меру, мало ли вообще на свете плохо воспитанных людей? Но чтобы апперкотом коллегу в нокаут отправить…
— Погоди, погоди, — перебил Данилов. — Ты же сказала, что была потасовка и пришлось разнимать, а теперь вдруг — нокаут. Нелогично.
— Чего тут не логичного? В нокаут он отправил старшего врача, который отказал в госпитализации, а потом начал драться со вторым врачом. Заявление в милицию будут писать оба.
— Влип твой доктор, — оценил Данилов. — Еще какие последствия от нокаута будут, а то ведь и нанесением тяжких телесных все может обернуться.
— Детский сад, прямо хоть психолога в заместители бери!
— А что — это мысль! — одобрил Данилов, собирая в раковину со стола грязную посуду. — Психолог наверняка сумеет объяснить взрослым дядькам, что кулак — плохой аргумент во время дискуссии о том, в какое отделение класть больного. У меня, кстати, есть еще одна мысль, вернее — предложение. Никите, как я понял, нужны кроссовки…
— Да, — спохватилась Елена. — Я же ему обещала…
— А мне хочется немного развеяться. Давай устроим семейную вылазку за кроссовками и заодно съедим где-нибудь по куску пиццы.
— Только не пиццу, — поморщилась Елена. — Сказать, о чем я мечтаю? О большой тарелке плова, непременно с бараниной, и каких-нибудь приторно-сладких восточных лакомств.
— Жирного бараньего плова?! — притворно ужаснулся Данилов, отмахиваясь руками. — Нет, не уговаривай, я ни за что не покажу тебе место, где готовят вкусный жирный плов из баранины! Только вот не помню, какой именно — по-фергански, по-самаркандски или по-шемахански?
— Покажешь, куда ты денешься, — усмехнулась Елена. — Я сегодня потратила столько энергии, как нервной, так и мышечной, что могу позволить себе чуток расслабиться.
«Чуток расслабиться» воплотилось в большую порцию плова с прицепом из самсы и салата с тертой редькой.
— У нас самса из тандыра, — с тихой гордостью сообщила полная пожилая официантка, наблюдая за тем, как Елена колеблется с заказом, — не пирожок какой-нибудь, а настоящая самса.
— Раз настоящая — тогда две, — решилась Елена.
— Она небольшая, — предупредила официантка.
— Давайте десяток на троих, а там разберемся! — вмешался Данилов.
Немного ошибся с расчетом — в итоге пришлось заказать еще по две штуки на каждого, чтобы уж наесться так наесться. На всяческие приторные восточные сладости места ни у кого не осталось — только на чай.
— Вот чего не понимала и не понимаю, так это того, почему на Востоке пьют чай до еды? — сказала Елена, слегка отодвигая от себя тарелку, чтобы освободить место для пиалы с чаем.
— Они его все время пьют — и до еды, и во время, и после, — ответил Данилов.
— На вкус, конечно, гадость, но что-то в нем есть, — высказался Никита, старательно дуя на свой чай. — Горячий.
Данилов решил, что момент настал.
— А я заявление об уходе подал, — как бы между прочим сообщил он и уточнил: — Вчера.
— Давно пора! — Елена совершенно не удивилась. — Это изначально была не твоя работа!
— Как знать…
— Была бы твоя — все бы сладилось. А если сразу же пошло наперекосяк, то и думать нечего — надо валить.
— Это называется эскапизм, — встрял Никита. — Когда хочется свалить.
— Эскапизм, молодой человек, это когда хочется сбежать от реальности в мир грез или полностью отдаться какому-нибудь занятию, — поправила Елена. — Смена места работы эскапизмом быть не может, потому что человек…
— …переходит из одной реальности в другую, — закончил Данилов.
— И вообще — ничто так не выдает необразованность человека, как использование слов не по назначению! — не унималась Елена. — Так что следи за тем, что говоришь.
— Фильтруй базар, — перевел на «феню» Данилов и, желая выручить Никиту, «вызвал огонь на себя»:
— Правда, куда идти, я еще не определился, но на этот раз долго искать не буду.
— Откуда такая уверенность?
— От сделанных выводов, анализа ошибок и правильного распределения приоритетов, — тоном зануды-педагога ответил Данилов и уже в своей обычной манере добавил: — Мог бы поделиться соображениями, но лучше уж после достижения результата.
— «Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати», — как говорит наш историк.
С некоторых пор, считая себя уже далеко не ребенком, Никита стал принимать активное участие в разговорах, посвященных «взрослым» проблемам. Данилова это веселило, хоть он всячески старался не подавать вида, подростки — они ведь ранимые. Елену же это иногда забавляло, а иногда и раздражало.