— Да мне и самой непонятно, доктор, — закивала пациентка. — Но это подсознательное. Или бессознательное? Как правильно?
— Что правильно? — Данилов перестал писать и поднял взгляд.
— Как правильно говорить — подсознательное или бессознательное?
— Без разницы.
Данилов вернулся к писанине.
— Это слово «венерический» в названии… Оно сразу же настраивает на определенный ход мыслей, — все не унималась пациентка. — А еще сюда приходят вшивые и чесоточные, бррр. Мороз по коже! Я даже летом хожу сюда к вам только в перчатках. Пусть на меня смотрят как на идиотку, зато я ничего не подцеплю!
— Да у нас невозможно ничего «подцепить», Ирина Ивановна, — сказала Алла Вячеславовна. — Чтобы «подцепить» — это постараться надо. Вот сколько лет работаю в диспансере, а ничего не «подцепила».
— Понимаю, понимаю, — снова закивала Ирина Ивановна, — но я ничего не могу с собой сделать. А тут недавно я слышала, что в Москве целую семью прокаженных нашли…
— И не недавно, а год назад, и не в Москве, а в Подмосковье, и не целую семью, а одну женщину.
— Не в нашем районе?
— Нет.
— Ну, слава богу, а то я уже в трамваи и автобусы садиться боялась… Надо бы еще к невропатологу сходить, пусть выпишет успокоительное. У меня во время обострений нервы совсем расшатываются…
«Лучше сразу к психиатру!» — подумал Данилов, но озвучивать свою мысль не стал, зная, что толку не будет, только скандал. Совет проконсультироваться у психиатра зачастую воспринимается нашими людьми как оскорбление. За границей, говорят, дело обстоит совсем по-другому. На то она и заграница.
Пациенты шли один за другим, время летело незаметно. Когда их поток иссяк, Алла Вячеславовна вернулась к теме утреннего обыска.
— Наше начальство очень беспокоится насчет того, что доктора могут заниматься частной практикой, — сказала она. — Поэтому и трясут регулярно все кабинеты. Ищут у докторов «свои» шприцы, катетеры, растворы для промываний, таблетки всякие. Да, таблетки тоже. У нас одно время доктор Жирмунская работала, так у той в коробках на шкафу целая аптека была. Самые что ни на есть крутые антибиотики. И существенно дешевле, чем в аптеке.
— С чего такой альтруизм? — полюбопытствовал Данилов.
— Никакого альтруизма, Владимир Александрович, у нее дочь на большом аптечном складе работала и заодно товар тырила. А мать здесь, в диспансере, продавала. Семейный бизнес. Потом на дочку уголовное дело завели, она насчет матери раскололась, милиция к нам приходила, Жирмунская уволилась в один день.
— Уволилась или Марианна Филипповна поспешила от нее избавиться?
— Не знаю. Ушла она, короче, такие вот дела. После ее ухода кабинеты еще усердней трясти стали. И чаще.
— А «чаще» — это как?
— Пару раз в месяц, это как пить дать! Иногда могут и пустой кабинет осмотреть. Как говорится, всегда начеку.
— И что, никто в диспансере «левых» больных не лечит? — усомнился Данилов.
— Почему не лечит? — улыбнулась медсестра. — Лечат, конечно. Но только те, кому можно, на чьи дела администрация сквозь пальцы смотрит. Есть у нас несколько таких сотрудников. Имен я называть не буду, не в моих это правилах, но такие есть. Они свое дело знают, с Марианной Филипповной делятся, не иначе, потому и работают без помех.
— Но ведь я же не венеролог и не уролог, а физиотерапевт. — Данилов дал выход удивлению. — Чего ради мой кабинет так тщательно обыскивать?
— А кто может сказать, что у вас на уме? — вопросом на вопрос ответила Алла Вячеславовна. — Может, у вас хобби такое — уретриты лечить? У нас все под подозрением. Вы думаете, что главная сестра столько времени делала? По нашим кабинетам ходила, а вдруг вы что нелегальное под ванну спрятали или в кабину засунули?
— Никогда бы не подумал! — покачал головой Данилов.
— Жизнь любит удивлять. Я куда старше вас и то каждый день чему-нибудь да удивляюсь. Не без этого. Вы не представляете, какой шум у нас поднимается, если в мусорке вдруг неутилизированный шприц обнаружится. «Ах, как же так! Кругом ВИЧ, а вы тут шприцы использованные разбрасываете!»
— Ну это в общем-то серьезное нарушение — шприцы где попало, — возразил Данилов, старавшийся всегда смотреть на вещи справедливо и непредвзято. — И где быть ВИЧ, а также гепатитам и сифилису, как не в КВД?
— Так-то оно так, правда ваша, — вздохнула Алла Вячеславовна. — Только вот любимчикам можно полное ведро шприцов иметь, и слова им никто не скажет, а других за один-единственный распять норовят. До полного маразма доходит. Лена Лыткарина решила штемпельную подушку «реанимировать» и, чтобы руки зря не пачкать, вытянула шприцом немного краски из пузырька и покапала на подушку. Шприц, естественно, швырнула в ведро. Не в лотке же его замачивать, он же с биоматериалом не контактировал, верно?
— Верно.
— Да и лоток пачкать краской незачем. Так за этот шприц и Лена, и доктор Тамара Наумовна, с которой Лена работает, по выговору получили, с лишением премии. Вот такие дела у нас творятся. А вы небось думали, что в приличное место попали?
— Приличные места, Алла Вячеславовна, существуют только в нашем воображении, — улыбнулся Данилов. — Поверьте бывалому человеку. В каждой палатке свои неполадки. И начальство далеко не всегда бывает вменяемым. Люди вообще далеки от совершенства. Что ж теперь, не работать нигде? Тем более что отбивать кусок хлеба у своих коллег и лечить здесь кого-то левым образом от сифилиса я не собираюсь.
— А вам этого и не надо, — рассмеялась медсестра. — Вы можете частный солярий открыть — пускать народ в ультрафиолетовую кабину позагорать за деньги.
— Что, и такое бывало?
— Здесь только мужики не рожали, Владимир Александрович, а все остальное случалось. Работал у нас доктор по фамилии Музыка, с ударением на «ы», так он завел такую моду. И медсестру подбил на соучастие, деньги они вроде как пополам делили. Только недолго музыка играла — Ангелина Александровна быстро просекла это дело и пресекла. Уволили разом обоих — и врача, и сестру. Ангелина Александровна — она такая. Из кабинета не вылезает, но все про всех знает.
— Как Ниро Вульф, — пошутил Данилов.
— Не знаю такого. Артист, наверное?
— Нет, герой детективов, который раскрывал преступления, не выходя из дома. Помощник собирал ему сведения.
— Вот, это как раз наш случай, — кивнула Алла Вячеславовна, — только у нас за помощника Лидия Михайловна.
Лидия Михайловна, суетливая дамочка бальзаковского возраста, лицом смахивающая на барсука, была старшей медсестрой физиотерапевтического отделения. Амплуа начальственной наушницы и наперсницы было прописано на ее лбу огромными буквами.
— Вы с ней поаккуратнее, она очень злопамятная и приметливая.
— Я сам злопамятный, дальше некуда, — отшутился Данилов. — И приметливый до невозможности. Только не всегда люблю говорить о том, что примечаю.