— Спасибо, — вежливо поблагодарил Данилов и ушел.
Следующим номером программы была расположенная неподалеку от частной клиники двадцать третья городская больница. Здешняя кадровик сразу же начала со знакомства с трудовой книжкой. Бегло пролистала, хмыкнула и вернула книжку Данилову со словами:
— Место уже занято.
Зачем надо было приглашать на собеседование и смотреть трудовую книжку, если вакансия уже закрыта, Данилов спрашивать не стал. Какая разница? В какую форму ни облекай отрицательный ответ, главной остается суть.
«Наверное, правильнее все же начинать с рассылки резюме, — подумал Данилов. — Все равно по поводу смены мест работы слова сказать не дают. Нет смысла зря мотаться».
Но с другой стороны, после долгого отсутствия ездить по Москве было приятно, даже и в пасмурный мартовский день. По дороге от больницы до метро Данилова нехило обдала грязью проезжавшая мимо «Мазда». Сначала Данилов, как и предписано традициями, помянул добрым словом матушку лихого водителя, но, закончив отряхиваться, подумал, что грязь — это, в сущности, вода, а она, согласно народным поверьям, всегда к счастью. «Или только чистая?» — усомнился он, но тут же одернул себя, напомнив, что рано еще становиться занудой, возраст совсем не подходящий.
Третье собеседование проводила заместитель главврача по медицинской части. Судя по сдвинувшимся на переносице бровям, даниловская трудовая книжка ее определенно впечатлила, но не настолько, чтобы сразу же дать Данилову от ворот поворот.
— Бывает, — сказала она, закрыв книжку. — Из госпиталя почему со статьей ушли?
— Поставил на место одного генерала, который безобразничал в реанимации. Он обиделся.
— Он лечился или приходил к кому-то?
— Можно считать, что лечился.
— У нас тоже бывают непростые пациенты. Вот недавно в кардиореанимации лежала мать сотрудника департамента здравоохранения. Непростая больная, с претензиями, но если бы заведующий отделением и лечащий врач не проявили бы должного терпения, проблемы были бы не только у них, но и у всей больницы.
«Ну, на больнице это бы никак не отразилось, — подумал Данилов, глядя в слегка косившие глаза заместителя главного врача, — а вот на главном враче и тебе вполне могло».
— Вы сделали выводы из случившегося?
У нее был пытливый взгляд из-под очков в тонкой оправе, совершенно не подходившей к простецкому скуластому лицу.
— Сделал, — коротко ответил Данилов.
Глаза стали недоверчивыми.
— А что вас побудило уехать из Москвы в это ваше…
— Монаково, — подсказал Данилов.
— Какая разница — Монаково, Конаково, Ганаково…
На лице мелькнула гримаса, означавшая: «Важно не то, куда именно, важен сам факт».
— Хотелось расширить свой опыт.
— И как?
— Более чем.
— А что за сокращение штатов там произошло?
— Из-за нехватки персонала закрыли отделение анестезиологии и реанимации.
Заместитель главного врача неодобрительно покачала головой — как, мол, можно?
В разговоре возникла долгая и тягостная пауза.
— У вас сейчас есть время? — наконец спросила зам.
— Есть. — Данилов немного приободрился.
— Возможно, с вами захочет побеседовать Михаил Андреевич. Подождите, пожалуйста, в коридоре. Возьмите документы!
Уточнять, кто такой Михаил Андреевич, Данилов не стал. И так ясно, что речь идет о главном враче.
Тот сидел за двустворчатой полированной дверью напротив кабинета заместителя. Данилов успел трижды пройтись по коридору, прежде чем услышал:
— Извините, но Михаил Андреевич уже нашел анестезиолога.
В последнее место Данилов поехал без надежды, повинуясь привычке доводить начатое до конца. В метро попробовал составить короткую, но яркую и убедительную речь, которая смогла бы сразу вызвать к нему расположение. Ничего не получилось: хвалить себя (по-нынешнему, заниматься самопиаром) Данилов отродясь не умел. Да и глупым казалось это, каким-то детским, что ли: «Возьмите меня, я хороший! Я не буду больше ковырять в носу и ругаться матом!»
Сто тридцать шестую больницу Данилов намеренно оставил напоследок. Этот большой скоропомощной стационар неофициально считался «главным бомжатником департамента», туда со всей Москвы свозили асоциальный и бесполисный контингент, что создавало определенные сложности персоналу.
Здешний заместитель главврача по медицинской части не понравился с первого взгляда. Данилов не любил чересчур самодовольных людей. Само собой, заместитель главврача большого полуторатысячекоечного стационара имеет право немного гордиться собой, но достоинство достоинству рознь. Когда оно переходит в чванную спесь, это не вызывает в окружающих ничего, кроме раздражения. Впрочем, манера держаться неплохо гармонировала с внешностью: заместитель был толст, имел вздернутый кверху нос-пятачок и оттопыренную нижнюю губу. Возможно, характер сделал его таким свинообразным.
На даниловское «здравствуйте» заместитель ответил едва заметным кивком. Сесть не предложил, пришлось сделать это самовольно, без приглашения. Документы смотрелись с брезгливой миной, словно они были перемазаны дерьмом. Данилову пришлось сделать над собой определенное усилие, чтобы не забрать их и не уйти. Он сделал три глубоких вдоха подряд и напомнил себе, что устраивается не в заведующие отделением, стало быть, много контактировать с заместителем главного по медицинской части ему не придется. Аутотренинг подействовал.
— Я удивляюсь вашей самонадеянности! — изрек заместитель, закончив знакомиться с документами. — С такой трудовой прямая дорога в участковые врачи, а не в ведущую московскую клинику!
— Нахальство — второе счастье, — улыбнулся Данилов.
— Вот и я о том же! — насупился заместитель.
Данилов встал, взял со стола свои документы, убрал их во внутренний карман куртки и не смог удержаться от ехидства:
— Можно узнать, что именно сделало вашу клинику ведущей?
— Вам этого не понять, — буркнул собеседник и демонстративно уткнулся в какие-то бумаги.
Прощаться Данилов не стал, ушел молча.
Домой он возвращался немного подавленным. Первый блин просто должен выйти комом, но если таким вышел и четвертый, то это уже заставляет задуматься над тем, все ли делается правильно. Идти в участковые врачи Данилову не хотелось, недолгий опыт хождения по вызовам во время эпидемии гриппа навсегда отвратил его от подобной работы. В физиотерапевты не тянуло, во всяком случае пока.
Елена сильно задержалась на работе, и если уж начистоту, Данилов был этому рад, потому что не только не хотелось идти куда-нибудь развлекаться, но и просто рассказывать о том, как прошел день. Он простоял минут десять под контрастным душем, немного поиграл на скрипке, по которой успел сильно соскучиться, проверил написанное Никитой сочинение на тему: «Каким я вижу будущее моей страны» и уже собирался завалиться в постель с какой-нибудь нагоняющей сон книжкой, но в это время вернулась жена и сразу же поинтересовалась успехами.