Дверь класса в десяти метрах от него вдруг распахнулась, потом с грохотом захлопнулась, и прямо на Сергея побежала по коридору Ниночка Саломатина. Она преподавала русскую литературу и находилась как раз в том возрасте, в котором он только что вспоминал себя. Но, в отличие от него тогдашнего, ей не приходилось отбирать у учеников ножи: гимназия была не простая, дети происходили не из рабочих общежитий, и такого здесь не водилось.
Ниночка прижимала к лицу ладонь, поэтому Сергей не сразу разглядел, что из носа у нее течет кровь. Только когда она оказалась совсем рядом с ним, он заметил ее окровавленные пальцы.
– Нина! – воскликнул он. – Вам что, плохо стало?
Ну конечно, что еще – не хорошо же! Может, у нее сосуды слабые, или с давлением что-нибудь, или…
– Он… он меня… у-уд-дарил… – еле слышно выговорила Ниночка.
Она вся тряслась, губы плясали. Она отняла от носа руку, и теперь кровь текла прямо по ее пляшущим губам.
– Кто? – не понял Сергей.
– Зайчик.
Зайчик – это было не прозвище, а фамилия парня из десятого «Б» класса. Он был высокий, красивый, холеный, лощеный и всеми этими качествами, Сергею казалось, словно бы боролся со своей фамилией, которую, наверное, считал для себя оскорбительной.
Только теперь Сергей понял наконец, что произошло. Он почувствовал, как в виски, в глаза, в уши ударили изнутри его головы жгучие токи. Токи ярости – он знал их удары.
Он достал из кармана пачку бумажных платков, разорвал упаковку и подал платки Нине.
«У Саши там, в Волынском, тоже платка не было, – в мгновение мелькнуло у него в голове. – А у меня после похода по всем карманам – платки, вода, пистолет…»
Это была несвоевременная мысль.
– Нина, – спросил Сергей, – как это получилось?
Он подвел ее к подоконнику.
– Я… я, может быть, сама виновата. – Она откинула голову назад и промокнула нос. – Он отвечал по «Войне и миру» и говорил такую мерзость… И в таких, знаете, Сергей Александрович, выражениях… Что князь Андрей был просто лох, и Пьер тоже, и Толстой все выдумал, а на самом деле они все Наташу по разу каждый… а уж потом начали всем рассказывать, что будто бы они в нее влюблены, а если они это не сделали, то, значит, они и не мужики… – Она говорила быстро, всхлипывая, и все промокала кровь бумажными платочками. – Ну вот, и я не удержалась. Я ему сказала, что он все это говорит, потому что сам является полным ничтожеством и обо всех судит по себе. Конечно, я не должна была такое говорить ученику, тем более при всем классе, тем более при его болезненном самолюбии!
– И он вас ударил? – уточнил Сергей.
– Да… Размахнулся и ударил кулаком в лицо. И… и я выбежала, и вот…
Она разрыдалась.
– Идите домой, Нина, – сказал Сергей.
– Но как же уроки… – начала было она.
– Идите домой. Идите в травмопункт. Проследите, чтобы написали, что это удар кулаком.
Она послушно кивнула. Она пришла на работу после института полгода назад, и Сергей сразу подумал, что таких девочек сейчас, наверное, выращивают где-нибудь в инкубаторе: маленькая, звонкоголосая, уверенная, что мир не то что не без добрых людей, а в основном из добрых людей и состоит.
Конечно, Зайчик – подросток. Конечно, нервы и гормоны, то есть наоборот, гормоны и нервы.
– Я только шубу в учительской возьму, ладно? – сказала Ниночка. – Как же я пойду раздетая?
Она еще не успела привыкнуть к тому, что они с Сергеем Александровичем коллеги, а не взрослый с невзрослой.
– Возьмите, – разрешил он.
Ниночка скрылась за поворотом коридора. Сергей подошел к двери, из которой она только что выскочила.
За дверью стояла тишина. Он вошел.
В классе все сидели по своим местам и молчали. Вот этого – молчания, оцепенения – Сергей от них не ожидал. В десятом «Б» училось человек десять из его турклуба. Они сплавлялись с ним на байдарках по Чусовой и жили в палатках на Байкале. Конечно, это не пуд соли, съеденный вместе на войне, но все же.
– Что вы молчите? – сказал Сергей притихшему классу. Токи ярости били ему в глаза, и он не различал лиц. – По-вашему, такое может быть?
– Не может…
Он не расслышал, кто это сказал. Но кто бы ни сказал – слишком робко.
Леха Зайчик сидел за первым столом. Он всегда садился впереди, несмотря на свой немалый рост. Ему так нравилось.
– Пойдем, – сказал Сергей, глядя на него.
Зайчик хотел ответить что-нибудь наглое или глумливое, это было понятно по тому, как он крутнул головой. Но не ответил, а встал и пошел к двери. Сергей пропустил его перед собою.
– Не собираюсь я с вами разговаривать! – сказал Зайчик, когда они оказались вдвоем в коридоре.
– Собираешься, – сказал Сергей.
Он взял Зайчика за локоть и повел в противоположную от учительской сторону. Он был старше, сильнее и не думал этого скрывать.
В конце коридора было что-то вроде аппендикса с дверью. Дверь вела в техническую комнату, где хранились швабры и тряпки. Сюда мало кто заглядывал и точно никто не заглянул бы до перемены.
– Ну и чего?
Зайчик прищурился, сплюнул. Он никогда этого не делал – может, просто брезговал вследствие своей лощености. Будь Сергей в обычном состоянии разума, он понял бы, что это трусливая бравада. Собственно, он и сейчас это понимал, но сейчас его разум был пронизан токами ярости и не руководил его поступками. Что-то другое ими руководило.
Он ударил Зайчика по лицу. Несильно и без замаха, но кулаком. Он хотел попасть не по носу, а по скуле – так и попал.
Зайчик ожидал чего угодно, но не этого. Он даже не вскрикнул, так ошеломил его удар. Удар в лицо не может не ошеломить, даже если исходит от обыкновенного одноклассника, от которого ожидаешь чего угодно.
Зайчик замотал головой. Губы у него задрожали. Как дрожали они у Ниночки. Да, удар по лицу на всех оказывает одинаковое действие. Хотя Ниночку он ошеломил, конечно, сильнее.
– Такое наглое хамло, как ты, сначала должно получить по морде, а потом все остальное, – сказал Сергей.
Ярость в нем утихла – остался только разум.
– В-вы что?.. – пробормотал Зайчик.
– Сам понимаешь, что, – сказал Сергей. – Извинишься перед Ниной Евгеньевной?
А что здесь было объяснять? И так все понятно.
– Да!
Зайчик выкрикнул это поспешно и тонко, в самом деле по-заячьи.
– Она только что вышла из школы. Догонишь, – сказал Сергей. – И очень тебе советую убедить ее в том, чтобы она выслушала твои извинения перед всем классом.
В окно коридора он видел, как Зайчик выскочил на крыльцо, огляделся. Ниночка уже выходила из двора. Он догнал ее. Она обернулась, вскрикнула. Зайчик принялся что-то ей говорить, размахивая руками от волнения.