– Посидите в машине, Саша, – сказал Сергей. – Там вон строение какое-то. Может, контора. Пойду выясню, что здесь происходит.
Вытаскивая ноги из плотного снега, он пошел по полурасчищенной дороге к будке, стоящей у края поля.
Человек, которого он там обнаружил, оказался сотрудником Колькиного холдинга. Он заехал сюда сегодня на полчаса и сообщил лишь то, что Сергей и сам понимал: кто ж зимой тут что будет делать, вот снег растает, тогда работы начнутся, а так-то все у них в порядке… Сергей кивал, чувствуя себя той самой дурной головой, которая ногам покоя не дает. Дурной и не по возрасту пылкой.
Он вышел из будки и увидел, что Саша стоит на поле по колено в снегу. Это еще зачем? Сергей быстро пошел по дороге обратно.
И тут вдруг она сложила ладони рупором возле рта и, закинув голову, закричала громко, в никуда, в продуваемое ветром пространство:
– Я сора-адуюсь! Сора-адуюсь!
И засмеялась, и пошла по полю вперед, без дороги, проваливаясь в снег уже и выше колен.
Сергей не понял, что значат ее слова, но это ее неожиданное передвижение очень его обеспокоило. У нее же нога! И черт его знает, что там на этом поле под снегом творится.
Он побежал к ней. Но из-за плохо расчищенной дороги бежал, конечно, медленно. Он еще только до кромки поля добежал, когда Саша упала. Она вскрикнула и забарахталась в снегу, схватившись руками за лодыжку больной ноги.
– Саша! – воскликнул Сергей. – Да это что ж такое?!
Он бросился к ней по полю, запнулся, упал тоже, вскочил… Когда он наконец добрался до нее, она сидела в снегу и утирала слезы.
– Да что ж это такое, Саша! – повторил он.
– Извините, Сережа, извините! – Она вытерла слезы и засмеялась. – Вы даже не представляете… Я сама не представляла…
И снова заплакала.
Он не понимал, что с ней происходит. Что такого она увидела в этом пустом поле, чтобы плакать и смеяться? Но что бы ни было, а больную ногу повредила точно.
– Пойдемте, – сказал Сергей. – За шею меня держите.
Он вытащил ее из снега, как морковку из грядки. Но идти своими ногами ей было совсем ни к чему, да она и не смогла бы, наверное. Сергей взял ее на руки и понес к дороге.
– Вам тяжело, – проговорила она.
Тихо проговорила. Наверное, ногу подвернула очень сильно и от боли говорит теперь с трудом.
– Не волнуйтесь, – сказал он. – Мне часто тяжести приходится носить. В походе – то лодки, то палатки, то вообще черт знает что.
– Вроде меня?
Она хихикнула и крепче обхватила его за шею. Она была в шубе, в той же самой, которая была на ней, когда они стояли в толпе на мостике через Москву-реку. Это была плотная шуба. Но Сергею показалось, что ни шубы на ней нет, ни вообще ничего нет.
Он чувствовал ее всю, и чувствовал ее весь, всем своим телом и всем, что было внутри его тела, как будто не только одежды не было, но и никаких телесных оболочек.
Его бросило в жар и в дрожь. Как это так получилось вдруг, почему?! Потому что он взял ее на руки? Но он и из больницы на руках ее вынес, еще месяц назад – побоялся, что она поскользнется, прыгая на одной ноге до машины. И тогда, месяц назад, ничего этого не было, он точно знал, если бы это было, он почувствовал бы…
И вот теперь это появилось, явилось без всякой видимой причины. И его заливал такой жар, как будто он внезапно заболел сыпным тифом.
Саша обнимала его и молчала. Он пожалел, что она не успела убежать подальше в поле, и идти обратно совсем недалеко, и придется сейчас спустить ее с рук, посадить в машину.
Сергей вышел на дорогу и остановился в растерянности. Он ждал, что она скажет. Она молчала. Он осторожно прижал ее к себе. Она обняла его крепче и вместе с тем, ему показалось, трепетнее. Он замер.
Сзади раздался нетерпеливый сигнал. Да что ж такое, в чистом поле-то!
– Ребят, дайте проеду! – услышал Сергей.
Парень, с которым он только что разговаривал в строительной будке, выглядывал из окна своей машины. Джип Сергея мешал ему проехать.
Саша снова по-девчоночьи хихикнула и отпустила его шею. Он наклонился, посадил ее в машину и сел за руль. Развернулся, пропуская нетерпеливого водителя.
– Зря я вас сюда потащил, Саша, – не глядя на нее, сказал Сергей. – Здесь, конечно, будет город-сад. Но пока его нет.
– Он будет, будет, – сказала она.
Сергею показалось, что она сдерживает смех. Он все же не решался на нее взглянуть, поэтому не понимал, что ей кажется смешным.
– И совсем не зря вы меня сюда привезли, – добавила она. – Если бы вы знали, до чего ж не зря!
Они выехали на Ленинградское шоссе и поехали обратно в Москву. Сергей включил радио. Когда играет музыка, молчание не кажется неловким.
Но Саша, похоже, совсем не хотела молчать.
– Вы всегда в дороге классику слушаете? – спросила она.
– Почему вы решили?
– У вас радио «Орфей» на первой кнопке. Я тогда еще заметила, когда вы меня из больницы везли.
– Ну, не попсу же мне слушать. Возраст уже не тот.
– Можно подумать, в юном возрасте вы попсу слушали, – усмехнулась она.
– В юном возрасте джаз. Да он у меня и сейчас на кнопке есть. На второй, кажется.
Сергей хотел переключить радио, но Саша сказала:
– Не надо, – и даже руку его удержала.
Он вздрогнул, почувствовав прикосновение ее пальцев. Вот уж это точно не по возрасту! Как раз про такое одна его женщина сказала: «Все это слишком нервно».
– Вы не любите джаз? – помедлив, спросил Сергей.
Ему было сейчас не до джаза и вообще ни до чего. Показалось, что он по-прежнему держит Сашу на руках. От одного лишь мимолетного соприкосновения пальцев показалось! Получается, неважно, на руках ли он ее держит, едва прикасается ли – то, что он чувствует при этом, не зависит от, так сказать, поверхности соприкосновения.
Странно. До сих пор он был уверен, что для него имеют значение более тесные и очевидные контакты с женщинами. Да так оно до сих пор и было.
– Я как раз джаз вам спеть хочу, – ответила Саша. Она, по счастью, его труднообъяснимых нервностей не заметила. – То есть блюз. Есть одно интересное сочетание… Я его один раз уловила и использовала. Это в Нью-Йорке было, в джаз-клубе. Меня это тогда страшно взволновало, захватило. Но потом…
Она замолчала.
– Что потом? – спросил Сергей.
– Потом я отвлеклась на… другое. И про то сочетание забыла. А сейчас хочу еще раз его попробовать. Можно?
– Конечно, – кивнул он, хотя не очень понимал, о чем она говорит и что с чем сочетается.