Когда Варя завернула за угол поликлиники, где делала очередную перевязку, ей пришлось снова столкнуться с Белецким. Она посмотрела на парня почти равнодушно и даже несколько посторонилась, чтобы не коснуться его краем овчинного полушубка, перешитого из старой маминой шубы, но ей пришлось остановиться. Белецкий загородил дорогу и, неприятно кривя губы, задал тот же вопрос, на который она уже однажды отвечать не захотела:
– Что тебе от меня надо?!
Варя неприязненно поежилась, прижала к груди больную руку и ответила:
– Абсолютно ничего.
– Зачем же ты тогда меня преследуешь?!
– Это твои фантазии, Белецкий! С таким же успехом я могу сказать, что меня преследуешь ты?
– Я?! – Возмущению Машиного одноклассника, казалось, не было предела. Он показал рукой на соседний дом и крикнул так громко, что Варе захотелось заткнуть уши, но она лишь поглубже надвинула вязаную шапочку. Белецкий между тем так же громко продолжал: – Я-то здесь живу!! А ты что здесь делаешь?!
– А я была в соседней поликлинике! Там травмпункт! – ответила она. – И мне нет никакого дела до того, где ты живешь! Пропусти!!
Белецкий даже не подумал уйти с дороги и зло выкрикнул:
– Это ты специально так говоришь, чтобы я не забывал, как ты из-за меня пострадала!!
– Слушай, отстань от меня, а? – тихо попросила Варя.
– Это я-то к тебе пристаю?!
– Ну, не я же к тебе!
Белецкий, задохнувшись от возмущения, сразу не сообразил, что ответить, и Варя, обойдя его, направилась в сторону остановки автобуса. Она шла и думала о том, что, несмотря на нынешнее отсутствие к нему романтического интереса, ей все равно его очень жаль. Что-то у этого парня не в порядке до такой степени, что он, похоже, готов сорваться на любом человеке, лишь бы нашелся самый ничтожный повод. Она, Варя, раздражает Белецкого особенно сильно, поскольку он все же чувствует себя перед ней виноватым, хотя изо всех сил старается этого не показывать. Но что она может для него сделать? Ничего! Она и сама была бы рада поскорее снять бинт. Хорошо, что теперь повязка не такая объемная, можно вставлять руку в рукава любой одежды, и они не болтаются пустыми, как у безрукого инвалида.
Вечером к Варе пришла Рагулина.
– Как собираешься праздновать Новый год? – спросила она, сразу плюхнувшись в свое любимое кресло у окна.
– Как всегда, – ответила Варя, – с родителями. Можно подумать, будто возможен другой вариант!
– Ну, в новогоднюю ночь быть с родителями – это святое! Я про другое… Ваш класс устраивает какую-нибудь вечеринку или дискотеку?
– Нет, но некоторые усердно готовятся к школьной. Объявили же бал-маскарад! Им интересно!
– Не маскарад, а бал масок! Это, милая моя, разные вещи!
– Да никакой разницы! – Варя отмахнулась от Рагулиной, потому что бал старшеклассников ее интересовал мало. Главными на нем все равно будут одиннадцатиклассники, а к ним, ученикам девятого, они всегда относились с легким презрением, как к малолеткам.
– Не скажи! Разница существенная! На маскарад все должны являться в маскарадных костюмах, – принялась наставительно разъяснять Маша, – а мне Маринка Рябинина из 11-го «А» сказала, что они категорически отказались рядиться в Буратин, Красных Шапочек и стариков Хоттабычей. Директриса побушевала-побушевала и согласилась на одни маски. А маски можно хоть какие, хоть венецианские! Представляешь, какая красота будет!
– Ага! Я представляю другое – сколько стоят эти венецианские маски!
– Необязательно же настоящие! Какая-нибудь миленькая подделка тоже сгодится!
– То есть вы всем классом идете на этот бал масок?
– Кто-то наверняка пойдет, например, Емельянова – уж точно! Но я же сказала, что поговорить с тобой хотела о другом…
– Я вся – внимание! – Варя оставила в покое игрушечную лису из ворсистой рыжей ткани, которую вертела в руках, и улыбнулась.
– Так вот! Наши договорились с подростковым клубом «Улитка», что 28 декабря, в субботу, мы в их синем зале празднуем наступающий Новый год, а я…
– Слушай, Машка, – перебила ее Варя, – я давно хочу спросить, почему этот клуб так странно называется?
– Ничего странного! У владельца фамилия – Улитин, отсюда и «Улитка». Давай не будем уходить от темы! Короче! Я сказала нашим, что без тебя не пойду, так как ты моя самая лучшая подруга. – И Рагулина поспешила спросить почти с утвердительной интонацией: – Ведь так?
– Так, Машка, так! Только что мне делать на вашей вечеринке?
– Ну, даешь! А Белецкий! Представь, он согласился пойти!
– Да ладно… – не поверила Варя.
– Точно! Мы сами удивились, а он даже деньги сдал одним из первых!
– И много денег надо?
– Да ну! Мелочь! На серпантин, хлопушки и прочую ерунду! Есть мы там не собираемся! Будут только пляски до упаду! Так ты пойдешь?
Варя опять взяла в руки лису, загнула ей кверху хвост, потом привела его в нормальное положение и угрюмо сказала:
– Прости, Машка, но… не пойду…
– Почему?!
– Да потому что этот Белецкий решил, что я его преследую! Представляю, что он подумает, когда я завалюсь еще и на ваш праздник!
Рагулина вырвала из рук Вари несчастную лису, у которой подруга сосредоточенно выворачивала лапы, бросила ее в соседнее кресло и спросила:
– А ты точно не преследуешь?
– Машка! Да ты что! – возмутилась Варя. – Да я его уже видеть не могу!
– Та-а-ак, – протянула Рагулина, – правильно ли я понимаю, что любовь к нему прошла и даже свеча загасла?
– Вот только не надо говорить пошлости! Да, мне Белецкий нравился, казался таким загадочным… Хотелось тайну его разгадать… помочь как-то…
– А что теперь случилось?
– Не могу объяснить… Что-то в нем не то… Тебя ведь тоже от этого Сашеньки откинуло… Я ж не возмущалась…
– Ну во-о-от… – опять протянула Маша, но уже очень огорченно. – А я так увлеклась… Подумала, что мы в этой «Улитке» обязательно разведем Сашку на ответное чувство к тебе. Все же Новый год – волшебный праздник! Романтический! Могло бы получиться!
– Извини… – Варя развела руками. – Так что сама видишь, не надо мне идти с вами в «Улитку».
– Ничего такого я не вижу! Тогда наплевать на Белецкого! Просто оттянемся, потанцуем, поприкалываемся! Толик Афанасенков обязательно пойдет, а он у нас, сама знаешь, такой хохмач, умереть со смеха можно будет! Пошли, Варька! Я уже и деньги сдала за нас обеих. Потом отдашь…
– Не знаю… Как-то мне неловко… И рука…
– Брось! Мы сто лет вместе учимся, мероприятия у наших классов очень часто общие, так что никакой неловкости и быть не может! И рука у тебя уже во все рукава влезает! Наденешь то платье… ну… я уже тебе предлагала… красное… Тебе оно очень идет. Кстати, тот же Афанасенков всегда на тебя с интересом поглядывает. Ты только не отказывайся с ним танцевать – он классный парень! А Белецкий пусть сдохнет от зависти от твоего успеха!