Повернулся и пошел следом за Сариком.

– Привет мамочке! – прокричала я первое, что пришло на ум, если в этот момент он у меня был.

Данила, не поворачиваясь, поднял руку и приветственно потряс ею в воздухе.

– Ты еще пожалеешь! – напоследок крикнула я, но мой голос от волнения и поступающего спазма осип, и наружу вырвался только какой-то сдавленный писк.

Я зажала рот рукой и пожалела, что родилась не глухонемой, тогда бы не сказала то, что сказала.

Данила скрылся за углом дома, я побежала за ним, боясь, как бы он там не встретил Сарика и не навалял ему еще больше. Но мой сегодняшний ночной кавалер Данилу не интересовал. Он шагнул прямо на проезжую часть, я охнула и закрыла глаза. Когда открыла, то увидела, как Данила садится в тормознувшее такси, а Сарик испуганно бежит дальше. Меня покинули все мужчины. Я всхлипнула и поплелась домой.

Самое противное, что я была совершенно трезвой, а несла такую чушь. Очень хорошие знакомые! Да какие они мне хорошие?! Знать бы их не знала. Данила приходил ко мне, чтобы поговорить о нашем, ох, он ведь так и сказал – о нашем ребенке. И что увидел? Как я целуюсь с очередным придурком. Но я не виновата, они сами ко мне лезут. Я что-то пропустила, пока жила с Данилой? Теперь считается обычным делом, если парень провожает девушку до подъезда, прижимать ее к стене дома и целовать без согласия? И чтобы при этом обязательно присутствовал муж. Как в водевиле, не хватает только легкомысленно задирающих пышные юбки под фривольную музыку девиц в черных чулках.

– О-о-о-о, – выдохнула я, завалившись дома на кровать. – Какой ужас. Я опять все испортила.

Ничего, что дом сгорел, зато все клопы подохли! Как гласит народная мудрость.

Глава 8

Природа часто бывает под стать нашему настроению. Если оно неважнецкое, то льет дождь или наоборот, если льет дождь, то настроение никакое. А если яркие лучи пронизывают всю комнату чуть ли не насквозь, то настроение должно быть таким же солнечным. Но, как ни странно, я сидела хмурая, глядя на то, как в предательском солнечном свете чинно летает накопленная мною за неделю пыль. В любое другое время на этот пикантный намек на то, что я плохая домохозяйка, я не обратила бы внимания. Но не сегодня утром. Сегодня утром я сидела не одна, а со своей свекровью и пялилась на пыль, ожидая, когда она мне не нее укажет. Нонна Викторовна, поджимая тонкие губы, двигала в мою сторону стола большое блюдо с теплыми оладьями и тяжело вздыхала.

– Он прождал тебя вчера всю ночь!

– Нонна Викторовна, – вяло возмутилась я, – я вернулась домой в два часа.

– Я и говорю, прождал до утра. А ты знаешь, какие холодные рассветы ранней осенью?! А у Данечки туфли на тонкой подошве…

– Зато у него толстые кулаки, – хмыкнула я.

– Он тебя бил?! – изумилась свекровь.

Захотелось соврать. Или почти соврать: да, бил, разбил мое нежное сердце, ударил по моим хрупким мечтам. Не говорить же свекрови, что Данила ударил очередного кавалера за то, что тот лез ко мне целоваться. Да, я магнит для озабоченных мужиков. Из меня наверняка прет сногсшибательная сексуальность, и не все в силах устоять от ее провокационного напора. Правда, глядя сегодня утром в зеркало, я видела опухшее от слез лицо битой жизнью несчастной девчонки.

– Нет, – сказала я вместо того, о чем подумала.

– Уф, – облегченно откинулась на спинку стула Нонна, – разумеется, Даня не позволяет себе ничего такого.

Он позволяет, подумала я, потому, что я себе позволяю.

– Ешь, пока они теплые, я еще чаю налью.

Нонна поднялась и пошла на кухню, где кипел чайник. Она опять чувствовала себя на моей кухне как у себя дома. Но мне так было лень наливать себе и ей чай, что я мысленно разрешила хозяйничать. Хотя, кто меня спрашивал? Нонна явилась без спроса рано утром и подняла меня с постели. Я не спала всю ночь, страдая из-за Данилы, и уснула только под утро. Сейчас сидела в комнате за большим столом, невыспавшаяся и недовольная приходом свекрови. Интересно, кто на моем месте был бы рад?

– Он заболел, – сообщила Нонна из кухни.

– У него температура? – испугалась я. – Надеюсь, не бред?

Если он проговорится Нонне о моей беременности, то что будет, просто не знаю. Нонна потащит в абортарий, ведь Данила еще не закончил свой великий труд, потому что ему все время мешают мысли обо мне. Это она так вначале нашего разговора сказала. И выразила надежду, что скоро придет время, когда «мы оба перебесимся и поймем, что к чему». Главное, чтобы она не поняла – меня тошнит не оттого, что вчера я напилась. Я сглотнула слюну, подавляя потугу выдать единственную съеденную оладью обратно. Нонна может расценить это как акт протеста.

– У него депрессия, – отозвалась Нонна, – и я больше не могу смотреть, как мучается мой единственный сын!

Я сразу поняла, в чем дело, когда она появилась на пороге. Материнское сердце не могло выдержать страданий сына! Данила страдал, я ликовала. Стоило сидеть и выслушивать все это ради того, чтобы узнать – Данила страдает из-за меня. Стервы такой, наверняка свекровь так мысленно добавляла к этой фразе.

– Так вызовите ему врача, – усмехнулась я.

– Какая ты жестокосердная девица! – возмутилась Нонна, появлялась в комнате с подносом. – Разве можно так относиться к любимому мужу? Я понимаю, он сам во многом виноват, но и ты должна шагнуть ему навстречу.

– Нонна Викторовна, – нахмурилась я, – скажите, а он что, больше не встречается с той рыжухой?

– С какой? – она искренне изумилась.

– Такая высокая с длинными рыжими волосами…

– А, Тонечка! – обрадовалась свекровь, а мое сердце погрузилось в холод.

Она называет ее Тонечкой! Они уже так близки, тогда чего ко мне пришла?

– Тонечка наша соседка. Нет, с Данилой у нее ничего нет и не может быть, она на днях выходит замуж.

Нонна Викторовна взяла чашку с блюдцем и с королевским достоинством села в кресло, продолжая воспоминания.

– Они выросли вместе, Тонечка всегда была такой милой девочкой!

– Угу, угу, – я тоже взяла чашку.

– Не могу ручаться за то, что она не была влюблена в Данечку. Даже скорее, думаю, что она была в него влюблена. Ты же знаешь, Эля, в него невозможно не влюбиться. Нет, между ними ничего нет.

Она просверлила меня придирчивым взглядом, и поинтересовалась:

– Элина, в тебе ничего не екнуло?

– А что должно было екнуть? – в свою очередь спросила я.

– Твой муж заболел! – напомнила свекровь.

– Вы же сами сказали, что это всего лишь депрессия.

– Некоторые слабые личности из-за депрессии сводят счеты с жизнью, – многозначительно глядя на меня, изрекла Нонна.