Солнце садилось за спиной – значит, самоход двигался в нужном направлении.
Эви стояла на носу, иногда оглядывалась на меня и снова отворачивалась. Я осторожно потер левое запястье. Узкий ствол спрятался назад в плоский корпус сингулятора, и пальцы едва нащупали дульный срез.
«Зеб» тяжело покатился по заросшему островками травы каменистому склону. Сквозь шум мотора донеслись шаги, я поднял голову – Эви возникла в дверях и сразу решительно заговорила:
– Ну что, Музыкантик, теперь рассказывай. И не вздумай снова отнекиваться, понял? А то я сильно, по-настоящему сильно разозлюсь!
Она так впилась в меня своими большими темными глазами, что мне осталось лишь кивнуть.
– Ладно, расскажу.
– Можешь приступать прямо сейчас!
* * *
– Это что, Муром?
– Он самый.
– Мелкий городишка.
Я кивнул:
– И ничем не примечательный. В Рязани интересней.
«Зеб» катил к низине между двумя длинными пологими склонами. Через нее текла речка, из нее торчали залепленные мхом камни, островки травы и обломки бетонных плит. На ближнем берегу стояли дома поселка. Большинство старых построек давно разрушились, и местные возвели свои хибары на древних фундаментах, примостили дощатые стены к старым кирпичным кладкам, навесили на них кровли из жести и осколков шифера, склеенных смолой липты.
Деревья вдоль реки почти все повырубили и сложили из них добротный мост, а прямо на нем сделали таможенный пост. Я-то уже бывал здесь и не удивился, а вот Эви долго пялилась на бревенчатую башню, высившуюся посреди моста, который исчезал в большой полукруглой арке и возникал снова позади башни, выныривая из второго проема. На наших глазах под башню въехали, тарахтя моторами, два сендера, казавшиеся отсюда не больше спичечных коробков. Такими деревянными коробками снабжает всю южную Пустошь один из харьковских Цехов – он занимается взрывчатыми и всякими горючими смесями, и спички у него вроде как побочная продукция.
Настил моста был железным, по краям шли перила из бревен. Река бурная, дно каменистое, потому тут долго переправу наводили, основательно строили, ведь ближайший брод аж у самого Спасска, и туда день пути.
На другом берегу построек почти не было, сплошные развалины. Хорошо утрамбованная земляная дорога извивалась между ними и уходила вверх по второму склону. До Арзамаса от Мурома не очень далеко, за полночи можно доехать, если не попадешься в устроенную кетчерами ловушку, не нападут кочевые мутанты или стая мутафагов.
– А это что? – Эви показала на свободную от построек большую квадратную площадку недалеко от моста. Там стояли несколько разномастных машин.
– Стоянка. – Я потянулся за висящим на крюке биноклем. – В Муроме часто караваны тормозят, отсюда дальше или в Московию, или к Арзамасу, или на юг уходят. И этот… – Приникнув к биноклю, я кивнул сам себе и заключил: – Этот караван мне знаком.
«Зеб» покачнулся, бинокль немного сместился, и в окуляре мелькнул тусклый железный панцирь. Что такое? Я стал рыскать взглядом по Мурому… Танкер. Еще один. И третий, притаившийся в тени каменной стены… А вон и четвертый!
А те сендеры, проехавшие через мост, разве не были они особой вытянутой формы? Именно такие клепают в Замке Омега…
И тут же Эви выдохнула:
– Омеговцы!
Я опустил бинокль. Цыганка подалась вперед, сжав кулаки. Глаза у нее, стало быть, поострее моих – заметила солдат и без бинокля.
– Они что, оккупировали этот твой Муром? Тормози!
Повесив бинокль, я взялся за штурвал, но тормозить не стал. Ограды у поселка не было, мы приближались к крайним постройкам.
– Музыкант, тормози!
Она схватилась за штурвал, но я откинул ее кисть и сказал рассудительно:
– Во-первых, нас уже заметили, если сейчас вдруг в сторону отвернем, подозрение вызовем. Во-вторых, никакая это не оккупация, по-моему, наемники здесь просто квартируют. В-третьих, объезжать Муром – это почти на сутки, потому что по сторонам река глубже становится. Не мельтеши, едем дальше.
Она глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух из легких, пытаясь успокоиться. «Зеб» проехал между фанерной будкой с крышей, покрытой ветошью, и торчащей из земли бетонной плитой. На плите, болтая ногами, сидели два мальчишки-оборванца. Из будки высунулась унылая, заросшая щетиной рожа, оглядела самоход и убралась обратно.
– Сколько отсюда до Арзамаса? – спросила Эви.
– Примерно полночи ехать. Это если ни в какие неприятности не ввязываться, а с тобой я постоянно ввязываюсь.
– Чего это – постоянно? – возразила она. – Омеговцы только за нами погнались, и все. Слушай, а можно я еще эту штуку потрогаю?
– Какую именно? – уточнил я.
Она коснулась моего левого запястья. Пощупала его осторожно и пробормотала:
– А ведь вообще незаметно… И не отодрать, говоришь, никак? Музыкант, а у Меха-Корпа ведь мастерские всякие, приборы там навороченные… Может, им показать эту руку твою, чтоб исследовали?
Не отпуская штурвал, я схватил ее за шиворот и рывком притянул к себе.
– Не вздумай никому рассказывать, что у меня этот набалдашник на руке, поняла?! Не хочу, чтобы умники всякие мне в мастерских своих отпиливать ее начали! Ни слова, ясно тебе?!
В живот уперлось что-то твердое, я скосил глаза – это был ствол «шершня», который Эви незаметно достала из моей кобуры.
– Да ладно, ладно, – примирительно сказала она. – Отпусти уже. Это, которое у тебя на руке – это твоя тайна, не моя, и если не хочешь никому больше про нее рассказывать, то и ладно. Ну, отпусти, что за дурные манеры, кто так с девушками заигрывает?
– Я с тобой не заигрываю, – проворчал я, слегка оттолкнув ее от себя. – И в Гильдии своей тоже не вздумай болтать.
Пожав плечами, Эви отдала пистолет и отвернулась. «Зеб» как раз ехал мимо омеговского танкера, стоящего под дверями местной гостиницы – единственного на весь городок двухэтажного дома. Люк на угловатой башне с длинным орудийным стволом был откинут, рядом полулежал солдат в темной форме и лениво глядел на нас. У дверей гостиницы на лавках за большим столом ужинали еще несколько наемников, все они подняли головы, когда мы проезжали мимо.
– Не поворачивайся! – прошипела Эви и вперила взгляд в переднее окно рубки, будто углядела за ним что-то потрясающе интересное. – Пусть они думают, что нам все до мутафага, и мы спокойны, абсолютно спокойны, как танкеры!
Мы проехали мимо, показывая солдатам свои невозмутимые профили в боковом окне рубки. Когда миновали еще два поворота, впереди открылась большая квадратная стоянка для караванов, окруженная забором из криво вкопанных в землю бетонных столбцов высотой мне по колено. Между ними протянулась ржавая колючая проволока, в некоторых местах ее заменили еще более ржавые цепи. Они покачивались, тихо звякая на ветру.