– Не вытащим, – пробормотал первый помощник капитана, глядя на столбцы параметров жизнедеятельности пациентов, транслируемые в ходовую рубку. Его мать была заведующей хирургическим отделением в Центральном военном госпитале, и он имел некоторые представления о биодиагностике. – Слишком долго они…
– Отставить! – рявкнул капитан Мирошник. – Наблюдайте за пространством, гражданин офицер, а медицину предоставьте специалистам!
Дефибрилляторы-электроиды уже сердито урчали под прозрачными покровами реанимационных камер, неодобрительно поблескивая на врачебную бригаду круглыми черными глазами. Пульс у обоих пациентов продолжал оставаться нитевидным, поэтому майор Мечковский вынужден был прибегнуть к электрошоку.
– Разряд!.. – скомандовал он.
– Гражданин майор, у мужчины в руке было вот это, – лейтенант медицинской службы Сара Рикс поднесла ему в кювете нейрочип, с трудом вынутый из кулака Купера. Мастер-сержант так крепко стискивал носитель информации, что тот покоробился.
– Ого! – главный судовой врач поднял на помощницу удивленный взгляд. – Надо полагать, что-то важное… Быстро на расшифровку! Что с генетическими пробами?
– Тест положительный, – доложила по внутренней связи биомеханик Сильвия Бушар. – Это десантники со Скромного Дитриха. Заместитель командира первого взвода первой роты мастер-сержант Фред Купер и рядовой его подразделения Лара Розен.
– Гражданин капитан!.. – заговорил Мечковский, но Мирошник перебил его:
– Слышу, слышу. – Он сделал паузу. – Уму непостижимо… Как же они сумели сохранить нейроноситель?
– Сдается мне, это все-таки не казнь, – медленно произнесла второй помощник Фыонг. – Кажется, ребята просто нашли единственно возможный способ покинуть поверхность…
– Но как они выжили при старте? Ракета стартует с огромным ускорением, не рассчитанным на человеческую физиологию…
– Еще не выжили, – безжалостно уточнил Мечковский. – Разряд! Две дозы скамастола и миокласт – приготовиться!
– Ты уж постарайся, чтобы выжили, Марек, – в тон ему отозвался командир корабля. – Это не просьба, это приказ.
– Понял. Разряд!..
– Гражданин капитан! – пришел по внутренней связи вызов Сильвии Бушар. – Расшифровать информацию с нейроносителя не представляется возможным.
– Какого черта?! – дал наконец волю эмоциям Мирошник.
– Чип поврежден! На нем нет никакой информации. Нейросхема погибла – то ли от стартовой перегрузки, то ли от последовавшего переохлаждения. То ли оттого, что мастер-сержант рефлекторно слишком сильно сжал носитель в момент старта.
– Ну, Марек… – задумчиво проговорил капитан. – В таком случае тебе придется особенно постараться.
– Параметры критические, – озабоченно заявил Мечковский. – Стандартные реанимационные процедуры ничего не дают. Не уверен, что сумею вытащить ребят. Ресурсов не хватит. Необходима срочная и интенсивная шоковая терапия в условиях военного госпиталя, иначе я ничего не гарантирую.
– Мы не можем покинуть систему Арагоны, – отрезал капитан Мирошник. Помолчал немного, сумрачно проговорил: – Выжить должен хотя бы один. Нам во что бы то ни стало необходимо получить информацию, что за чертовщина произошла на поверхности… – Он снова сделал паузу, но наконец решился: – Приказываю бросить все силы и ресурсы на одного. Выбери того, кого сможешь оживить наверняка.
Майор медицинской службы печально смотрел на безмятежные лица пациентов, покоящихся в реанимационных камерах. Их состояние было одинаково тяжелым, так что выбор оказался очевиден: мастер-сержант – более ценный и подготовленный комбатант, способный дать более точные и квалифицированные сведения о произошедшем. Хотя молодую обаятельную девушку, конечно, жаль до слез, но эмоциям нет места, когда речь идет о судьбах государства. Вчера на поверхности Арагоны уже погиб не один десяток молодых и симпатичных девчонок, потенциальных граждан великой Империи. К масштабам трагедии смерть еще одной женщины не добавит абсолютно ничего. И, хотя каждого потомственного гражданина с детства воспитывали в глубоком уважении к женщине – жене и матери, принцип рациональности ценился в Империи больше, чем социальные условности.
– Обоим бригадам: реанимируем сержанта, – нехотя распорядился Мечковский. – Девушку в стазис.
– Иван, если вдруг они не смогут его вытащить, информации у нас не будет вообще, – проговорила Фыонг. – А два информатора всегда лучше, чем один.
– Занимайтесь своим делом, гражданин второй помощник, – холодно проговорил капитан Мирошник. – Я уважаю женскую солидарность, но решение принято.
– Слушаюсь, сэр.
Четверть часа спустя майор Мечковский сообщил:
– Давление растет, пульс учащается. Уверенные признаки мозговой деятельности. Поздравляю, граждане офицеры: сержанта мы вытащили. Но он еще очень слаб, поэтому допрос пока разрешить не могу.
– Когда? – поинтересовался капитан.
– Не раньше чем часов через шесть реанимации. Это минимум. Иначе все наши усилия могут пойти прахом. Надорвем сердце, повредим нервную систему. Может отказать мозг.
– Ясно. Как девушка?
– Боюсь, мы ее потеряли. Можем теперь провести шоковую терапию и с ней, но похоже, мозг уже мертв. В лучшем случае получим овощ с сознанием грудного младенца. Это в лучшем случае. Скорее всего, просто не сумеем привести ее в чувство.
– Работайте, гражданин майор, – распорядился Мирошник. – Хотя бы попробуйте.
– Это жестоко! – запротестовал главврач. – Легионер имеет право на достойную смерть!
– Попробуй, Марек! Я не приказываю, я тебя как друг прошу!
– Согласно Уставу смерть пациента констатируется в тот момент, когда умирает мозг. Я констатирую смерть, Иван. Мы сможем сохранить только бессмысленную оболочку, но не девушку. Она уже мертва. Извини.
– Ты прав. – Капитан помассировал гудящие седые виски и только сейчас почувствовал, до чего же он на самом деле вымотался за последнее время. – Действуй согласно своим обязанностям.
– Сара, подготовь мозговое вещество рядового к консервации. – Голос главного врача тоже был усталым и тусклым.
– Запрещаю! – снова раздался в операционной гневный окрик Мирошника.
– Ну, что еще? – безнадежно проговорил Мечковский. – В мои обязанности входит консервация мозговых клеток умерших военных для дальнейшего использования их в некробиотических организмах. Что опять не так?
– Послушай… – Капитан явно не мог подобрать подходящих к ситуации слов. Формулировки Устава здесь были неприменимы. – Возможно, я превышаю пределы своих полномочий. Но ты сам сказал, что легионер имеет право на достойную смерть…
– И что? – флегматично поинтересовался майор.
– Девчонка самый настоящий герой, Марек! Она совершила подвиг! По-моему, будет не совсем правильно, если в дальнейшем ее мозговые клетки станет использовать какой-нибудь паукообразный морф – только для того, чтобы его вестибулярный аппарат работал без сбоев…