Как ни хотелось Денису посмотреть поближе на экзотическое кладбище ржавой техники, проводник повел группу в обход. На Свалке, мол, и так есть на что полюбоваться, а в лабиринте ржавого металла слишком много аномалий.
— Да и спрятать среди всего этого железа можно целый батальон. Там и мародеры пасутся, и кланы, бывает, друг другу хвосты накручивают. Лучше не соваться. Но ты не переживай, местных чудес насмотришься еще. Здесь на каждом шагу такое попадается, что впечатлений надолго хватит.
Сталкерская тропа тянулась по краю технокладбища, время от времени ныряя в разросшийся бурелом бывшей лесополосы. Здесь Москит вел группу почти не сходя с проторенного пути. Только раз он замер в паре метров от рухнувшего рядом с тропой сухого дерева, постоял в задумчивости и, пробормотав: «Да ну, на хрен!» — приказал идти в обход.
Через пару часов, когда ржавое поле давно осталось позади, Москит свернул в сторону. Обычным шагом Ксанта преодолела бы это расстояние минут за двадцать, максимум за полчаса. Группа миновала небольшой перелесок с усохшими, больными на вид деревьями и буйно разросшейся травой, которую проводник строго-настрого запретил трогать руками. Ксанта отводила опасные стебли наскоро обломанным сучком, Кузнец, рисуясь, — стволом АКМК. Под ногами все время что-то потрескивало, резкий запах озона бил в ноздри, казалось, он давно пробрался внутрь головы и спрятался между висками, пульсируя в такт биению сердца. Голова заболела почти сразу, и с каждым новым глотком озона боль становилась все сильнее.
— Голова просто раскалывается, — пожаловалась Ксанта. — Это нормально?
— Здесь — да, — ответил Москит.
Кузнец с ожесточением потер лоб, но ничего не сказал. У него тоже гудело под черепом, как после хорошей попойки, но признаваться в этом он счел ниже собственного достоинства. Еще чего не хватало!
Наконец травяные заросли расступились — они вышли на широкую просеку. Москит обернулся:
— Смотри, Кузнец, вот тебе настоящая местная экзотика, а не какое-то ржавье.
Когда-то по краю леса от станции тянулась линия электропередачи высокого напряжения — к понижающей подстанции, а то и прямо в Киев, в общеукраинское энергокольцо. Когда случился Первый взрыв, линию отключили, потом, после заключения Четвертого энергоблока в бетонный Саркофаг и ремонта ЧАЭС, запустили снова. Мощная ударная волна Второго взрыва прокатилась по широченной, как городской проспект, просеке. Столбы ЛЭП скрутило и разметало, словно горелые спички.
На одну из покалеченных опор как раз и указывал Москит. Бетонированные у основания ноги стальной мачты подломились, выворотив целую гору земли. Впрочем, сейчас, через столько лет после катастрофы, дожди и ветер уже превратили эту гору в небольшой холмик. Они же вымазали неряшливыми потеками некогда стройные железные фермы, обратив болты и крепления в ржавые нарывы.
Строгие, рациональные металлоконструкции превратились в гигантский уродливый скелет, как будто провалившегося миллионы лет назад в асфальтовую яму динозавра откопали и выставили на всеобщее обозрение в палеонтологическом музее.
Только вот мертвым этот скелет отнюдь не был. Лопнувшие провода лежали рядом с поваленными опорами — лохматые, поросшие чем-то бурым, похожим на водоросли или старое мочало, они напоминали такелаж выброшенного на берег парусника. Один из них вдруг шевельнулся.
Ксанта вскрикнула от неожиданности.
Толстый кабель медленно изогнулся, словно гигантская сонная змея. Свешивающееся с ветхих конструкций рыжее мочало ржавых волос лениво колыхалось, в воздухе повис едва слышный гул. В голове застучало сильнее, и внезапно провод дернулся снова. С резким щелчком над прогоревшей изоляцией возникла и лопнула сверкающая голубоватая сфера.
— Здесь все пропитано электричеством, — сказал Москит. — Помните, как трава под ногами трещала? И озоном несет, как после грозы, и голова оттого же болит. Зато контактных пар и электр нету, стоит им зародиться — сразу разряжаются на общее поле. Можно бродить спокойно.
Кабель опять шевельнулся, стрельнув целым ворохом искр. Опять заломило в висках. Ксанта потерла их пальцами, поморщилась и спросила:
— И так теперь все время будет?
— Нет, конечно. Скоро пройдет. А как отойдем от этой гигантской розетки, встанем на привал. Отдохнете. Мозги, чай, не казенные. После выброса здесь любую электронику жжет напрочь, не то что голову. Но сейчас вполне можно пройти.
— Почему именно здесь? — вдруг спросил Кузнец. — Нельзя было обойти?
— Нельзя, — процедил проводник сквозь зубы. — Объясняю в последний раз: вы — туристы, самостоятельно ходить по Зоне не умеете в принципе. Вести вас можно только вдвоем: один бродяга за ведущего, второй — за отмычку. Мой напарник, если ты помнишь, погиб.
— Я… — начал Кузнец.
— Цыц! Слушай, раз спросил. Пифа погиб, а вести двух новичков напролом в одиночку — значит стопроцентно положить вас на маршруте. Ясно? Поэтому мы специально идем такой дорогой, где шанс напороться минимальный. Может быть, здесь не очень приятно находиться, но от некоторых невидимых ловушек — скажем, от электрических — мы гарантированы. У меня не сто глаз, и за всем уследить я не могу. А мне отчего-то очень хочется довести вас живыми. Смекаешь, умник?
К удивлению Ксанты, отповедь Москита на Дениса подействовала. Вряд ли он устыдился своей назойливости, но выволочка на глазах у подруги — причем выволочка по делу — немного сбила с него спесь. Всю дорогу от бывшей ЛЭП до места привала он молчал, а когда ведущий объявил, что можно немного отдохнуть, сел, прислонившись спиной к дереву, обнял автомат и угрюмо опустил голову.
Лезть к нему с расспросами и сочувствием она, конечно, не стала. У расстроенных мужчин очень хрупкая психика — решит, что во всем виновата именно она, наорет. Скажет что-нибудь совершенно ненужное, вроде «Зачем я только с тобой поперся?», и что потом с этим делать? Ксанта и так постоянно ругала себя: чем она думала, когда подписала безнадежно влюбленного парня на эту смертельную авантюру? Почему не отговорила? Зачем вообще рассказала?..
Голова быстро прошла, только немного шумело в ушах, и перед глазами, если их закрыть, начинали плясать сиреневые искорки. Чтобы отвлечься и от них, и от невеселых дум, Ксанта решила погадать. Денис занят собой, ему сейчас не до смеха, а проводник своих подопечных и так ни в грош не ставит. Уронить его мнение о себе еще больше ей не удастся в любом случае.
В спешке побега Ксанта не раздумывая сунула коробку с рунами в боковой карман. Вот и хорошо, долго искать не придется. Толкователь пока подождет, посмотрим сначала, какая выпадет комбинация.
Она расстелила на коленях куртку, перевернула костяшки обратной стороной вверх и размешала. Москит с интересом наблюдал за ней.
— Это что за шаманство?
Девушка едва заметно улыбнулась:
— Да так, баловство. Гадание на привале.
Проводник поднял бровь и хмыкнул. Ксанта уже знала, что подобным смешком он выражает практически все свои эмоции — от одобрения до презрения. Да и черт с ним, пусть презирает, если охота.