— Айрин, я должна сказать, что вы заря внушаете Рою, будто ему все сойдет с рук…
— Вот как? — произнес Джулиан, он так и не сдвинулся со своего места и сидел покуривая.
— …в будущем нам придется совершенно прекратить видеться с вами. Это касается всех нас, включая и Эдварда. Надеюсь, вы поймете, что виновны в этом сами.
— Мы все понимаем, детка, — сказал Джулиан.
Айрин двинулась к ней с протянутой рукой.
— Почему бы тебе не сесть, Люси? Почему бы не поговорить, не разобраться в том, что произошло?
— Послушайте, — сказала она, делая шаг назад, — я не намерена оставаться ни у вас, ни вообще в этом городе хотя бы секундой дольше, чем это необходимо. Вы мне не друг, Айрин, и нечего прикидываться моим другом. Я не настолько глупа, пора бы вам уже это понять. С того самого дня, когда Рой начал за мной ухаживать, вы держались со мной так, будто я недостойна его. Я знаю, как вы ко мне относитесь, поэтому не думайте, что можете меня обмануть, протягивая руку. Себя можете обманывать сколько угодно, но ваши дела куда яснее всяких слов. Рой поступил как полный идиот. И ему с Эдвардом придется немедленно отсюда уйти и вернуться со мной.
— А по-моему, — сказал Джулиан, вставая, — тебе надо перво-наперво успокоиться.
— Не тебе говорить мне, что делать, — она повернулась, чтобы взглянуть прямо в его бесстыжие глаза. О, с каким наслаждением она стерла бы эту самодовольную ухмылочку с его лица! Как бы высокомерно ни держались эти люди, в своей морали они недалеко ушли от животных. — Ты не имеешь надо мной никакой власти. Видно, тебе надо об этом напомнить. Я не из тех, Джулиан, что зависят от твоих миллионов.
— Миллиардов, — сказал он, осклабившись.
— Люси, может быть, заварить кофе?.. — начала Айрин.
— Мне не нужен ваш кофе! Мне нужен мой ребенок! И муж, какой бы он там ни был! И вы их возвратите мне немедленно. Сию же минуту!
— Но, Люси, дорогая…
— Не называйте меня так. Вам, миссис Сауэрби, я верю еще меньше, чем ему.
Джулиан быстро встал между Люси и женой.
— Ну вот, — сказал он, — пункт первый — либо ты сбавишь свой хозяйский тон, сударынька, либо уберешься отсюда.
— А предположим, я не уйду!
— Тогда ты вторглась в чужой дом, и я выставлю тебя отсюда под зад коленкой.
— Не смей так со мной разговаривать! — Она бросилась к лестнице, но тут же почувствовала его руку у себя на плече. Люси рванулась — он ухватил ее за пальто.
— Пусти меня…
Но он вцепился ей в плечо другой рукой и с такой силой стянул вниз, что Люси стало дурно. Джулиан усадил ее на стул и нагнулся над ней. Лицо его побагровело от гнева. Халат распахнулся, и она мельком увидела голый живот между пуговицами.
Люси не могла ни говорить, ни двигаться. Джулиан выпрямился, запахнул халат, но остался стоять прямо перед ней.
— Вы не имеете права… — отчетливо и твердо выговаривая слова, начала Люси.
— Не говори мне тут о правах, ты, двадцатилетняя нахалка. Это тебе надо узнать, что такое права.
— Хорошо, — проговорила Люси, лихорадочно обдумывая, что делать, — хорошо, Айрин, — она попыталась выглянуть из-за Джулиана и посмотреть на его жену, — вы можете гордиться, что ваш муж такой скот — бьет тех, кто вполовину слабее…
— Тебе придется иметь дело со мной, Люси! Разговаривай со мной, оставь Айрин в покое.
На площадку вышла Элли. Она стояла в белом халатике, опираясь руками на перила, и смотрела вниз.
Люси подняла лицо к Джулиану и произнесла так тихо, что было слышно только ему:
— Мне известно кое-что о тебе, Джулиан. Так что поосторожней.
— Ах, тебе известно? — Он надвигался на нее животом, и Люси пришлось попятиться. — И что же именно? — Голос Джулиана был хриплым и низким. — Ты что, угрожаешь мне? Говори!
Люси ничего не видела из-за его массивной фигуры. Она чувствовала, что просто не в состоянии думать, но ей было необходимо взять себя в руки.
— Я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать твои дела, — начала она, обращаясь к поясу голубого халата, — и поэтому не собираюсь ничего говорить, Джулиан.
— Вот и отлично, — сказал он, отступая назад.
Элли исчезла. Люси сложила руки на коленях — нужно подождать, пока она успокоится и голос у нее перестанет срываться.
— Если ты дашь мне довести до конца то, за чем я сюда пришла, и уйти, я не буду спорить с тобой… Довольно с меня. — Она перевела взгляд на Айрин: — Пожалуйста, разбудите кто-нибудь моего мужа.
— А если он спит? — спросил Джулиан. — Тебе это в голову не приходило? Может, сегодня у него был просто-напросто адский денек — и все из-за тебя, сестричка?
Он по-прежнему стоял совсем близко, не давая Люси подняться. Она что есть силы стукнула кулаками по ручкам кресла.
— У всех у нас был сегодня адский денек, Джулиан! А у меня так просто кошмарный! И теперь я требую, чтобы ему сказали…
— Прошли времена, когда ты могла выставлять свои требования. Вот в чем штуковина.
— Пожалуйста… — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Если вы не возражаете, я предпочла бы иметь дело с вашей женой. Она, по крайней мере, повежливей.
— Но моя жена не желает с тобой разговаривать.
— Прошу прощения, — сказала Люси, — но, может, у нее есть свой язык, сэр…
— Моя жена уже наговорилась с тобой, детка. Четыре года назад, когда ты только начала запускать когти в этого мальчика. Она уверяла меня, будто в тебе есть что-то человеческое, но, выходит, мне не надо было ее слушать.
— Этот мальчик совратил меня, Джулиан! И долг этого мальчика по отношению ко мне…
Джулиан повернулся к жене.
— Долг, — повторил он, фыркнув.
Люси вскочила.
— Может, тебе не нравится это слово, Джулиан, но я повторяю — это был его долг по отношению ко мне…
— Да-а, — сказал он, покачивая головой, — каждый тебе что-нибудь должен… А ты-то сама, Люси? К кому у тебя этот самый «священный долг»? Сдается мне, что-то я не могу припомнить.
— К моему ребенку! — ответила она. — К нашей плоти и крови — моей и его! К тому, кто едва вступил в жизнь, вот к кому! Я должна знать, что у него есть дом, семья, что он получит порядочное воспитание! Должна знать, что его не смогут обидеть все эти скоты в нашем омерзительном мире!
— Ну-у, — протянул Джулиан, — ты у нас прямо святая.
— Да! По сравнению с вами — уж точно!
— Хорошо, святая Люси, — сказал он, проводя рукой по своей щетине. — Не волнуйся так за свою плоть и кровь. Потому что твой собственный сын ненавидит тебя со всеми твоими потрохами.
Она закрыла лицо руками.